По всей видимости, Александр еще много чего им не говорил, если сам об этом знал, но данные мысли Ролан решил придержать при себе.
– И кого мы должны благодарить за столь приятную неожиданность? – спрашивал Дей. – Кто там у нас не болтливый?
Зойл не сводил с них глаз. Он явно пытался угадать причину их визита и определить чистоту намерений.
Видимо, об этом подумал и Дей. Он молча поднял бутылку и отсалютовал мужчине, после чего отпил содержимое. Осталось добавить «Твое здоровье», чего он к счастью, а может, и к несчастью, не сделал – черный юмор ни кстати. Однако и без слов с двойной интерпретацией Зойл понял смысловой посыл – жить будешь. Ролан видел понимание в глазах.
Человек смотрел на них еще некоторое время, а затем отвернулся, сказал что-то бармену и направился к выходу.
– А он не промах, – отметил выдержку Зойла Ролан.
– Да. Думаешь, мы должны за ним присмотреть? – Дей наблюдал за уходом Зойла. – Хотя я сомневаюсь, что догмары станут настолько себя утруждать, следуя за ним по пятам.
Ролан удивился.
– И это мне предлагаешь ты?
– Прекрати. Я не такой уж гадкий. Мы ведь не хотим его смерти?
– Об этом Александр ничего не говорил. Нужно было проверить, не ошиваются ли здесь догмары.
– Думаю, его целостность и сохранность подразумевались.
– Вполне возможно.
– Тогда пойдем. – Дей моментально встал.
– Да ты загорелся энтузиазмом. – Ролан не стал засиживаться и поднялся следом.
– Хочу понять, что он из себя представляет.
– Что может представлять из себя мужчина, обучавший девушку драться? – Об этом ferus также были осведомлены.
Дей приподнял уголки губ.
Они уходили той же дорогой, которой пришли, огибая столики, собирая взгляды людей. А когда практически дошли до стойки, перед ними возникла Анита.
– Уже уходите? – разочаровано спросила девушка. Дей надел вежливую улыбку: может он и недолюбливал людей, но женщины для него всегда оставались женщинами.
– Да, милая, приходится.
– Надо же, как жаль. – Однако огорченной совсем не выглядела. Лукаво улыбнувшись, она потянулась к ширинке Дея и проговорила: – Держи презент. – Маленькая кисть нырнула и тут же вынырнула из-за пояса мужских брюк.
Официантка, довольная, отошла и скрылась за обилием столиков. Дей вынул клочок бумаги. Развернул – написанный на скорую руку номер телефона.
– Сколько раз с тобой такое проделывали? – Ролан двинулся дальше.
– Счет потерян. – То есть много. Ожидаемо.
Навстречу шла еще одна официантка все в той же белой майке и красной юбке. Она прошла мимо.
– Ты, конечно же, позвонишь. Я прав?
Прошли мгновения, однако ответа Ролан не дождался. Посмотрел, как считал, на Дея, но друга рядом не увидел – Ролан шел один.
Ролан обернулся – Дей остался позади, и сейчас стоял смотрел себе за спину.
– Что-то не так? – окликнул его Ролан. Дей молчал. Ролан и сам пригляделся, пытаясь определить, что именно привлекло Дея, и даже заставило застыть на месте: люди, люди, разговоры; кто-то, пройдя перед Деем, подошел к бару и сделал заказ, официантка, только что прошедшая мимо, исчезла за дверями, в которых временами скрывался обслуживающий персонал. Ничего интересного.
– Дей!
– Да, – с паузой ответил Дей и обернулся к Ролану. – Да, все хорошо, пойдем. – Решительным шагом, пройдя мимо Ролана, Дей устремился на улицу. Ролан, пытаясь понять причины изменений в настроении друга, долее задерживаться не стал и вышел следом. А уже скоро они догнали Зойла и сели ему на хвост.
Глава 23
Казалось, книги начнут приходить к нему во снах: большие толстые фолианты, пергаментные манускрипты, сброшюрованные бумажные листы, даже восковые таблички, объединенные в подобие книг. Твердый переплет, мягкий, кожа, дерево, бумага – многообразие кружило голову, но не от счастья и упоения, когда сознаешь, что являешься обладателем несметных богатств, а от пресыщения. От усталости и раздражения, когда понимаешь: еще немного, и сожжешь весь этот хлам дотла.
Александр не мог уже разглядывать бумагу: белую, серую, желтую, потонувшую в бледнеющих чернилах, исписанную ими вдоль и поперек, однако разглядывал, так как понимал – для него иного выхода нет. Даже сейчас, глядя на стеллажи опротивевших замыленному взгляду корешков, вместо ухода, с последующим выбрасыванием из головы бредовых, нелепых затей, он думал о том, к которому из корешков прикоснуться. Думал, да не хотел прикасаться.
Александр, несмотря на сказанное друзьям, продолжал навещать подземное хранилище в поисках информации, которая оказалась бы ему полезной и принесла освобождение от лицезрения стен теперь ненавистного подвала. Вот только не находил, а потому бесился, подспудно начиная думать о Нелли. Хотя думал он о ней постоянно, просто в такие моменты размышления о женщине становились детальнее и куда навязчивей, с задействованием всех тех мало знакомых ему чувств и, как оказалось, яркого воображения – мысли о Нелли всегда оставались при нем, незримой нитью сопровождая в течение дня.
Вот и сейчас он думал о ней. О храброй и выносливой, женственной и притягательной одновременно. Только из-за нее он находился здесь. Из-за Нелли и своей реакции на нее как на кусок свежей оленины. Он все рассчитывал найти абзацы – да пускай бы и строчки, которые оправдают его поведение – только в объяснениях он видел спасение. Но кто-то намеренно над ним насмехался. Александр перерыл всю подземную библиотеку: не только правосторонние стеллажи, к которым советовал присмотреться Кас, но и все остальные – верхние, нижние, северные, южные, наивно полагая, что одна из нужных рукописей затерялась в чуждых рядах.
Не затерялась.
На полках царил идеальный тематический порядок, а вот терпение Александра готовилось продемонстрировать фейерверк. Ничего достойного внимания: вопросы связи с человеческими женщинами в контексте пристрастного к ним отношения ранее не поднимались – подобного с предками не происходило. И Александр злился, не имея возможности объяснить себе свои же чувства. Он не мог разобраться в себе самом! Александру верилось в это с трудом, как и в то, что его случай единичный – он не мог быть единственным помешанным. За все века, что ferus существовали, за такой огромный промежуток времени, ни одного, ни единого прецедента? Полупрецедента? Намека на прецедент? Да не могло такого быть! Это что же, он – первопроходец? Первый в своем роде, зациклившийся на женщине?
Александр не хотел в такое верить. Она – человек, Александр – ferus. Он не должен к ней ничего испытывать кроме неприязни или безразличия. Однако испытывал, даже неистово, и вожделение было не самым страшным. Не спать по ночам, тревожась о Нелли, переживая за каждый ее шаг, учитывая, что шагов она не делала, а спала в его лофте, было ненормально. Так же, как избегать собственного дома, боясь столкнуться с ней в его просторах. И пускай надоело ночевать в пыли, на жесткой койке старой бетонной постройки, создавать себе комфорт Александр не спешил: сосредоточенность на боли выбивала дурь и очищала замутненные помыслы. По крайней мере, так должно было быть, а что происходило в реальности…
