– А что значит – «Достоевский»?
Марьяна снова улыбнулась, подкуривая новую сигарету.
– Дань традициям. Дореволюционным, наверное. Хотя… не уверена. Знаменитая «шляпа Достоевского»! Музейная ценность, между прочим.
– Все равно не понял…
– Простейшие ассоциации наивной седой старины. Все просто: главный у нас тот, кто летом «достает соломенную шляпу». Во время «дербана», если тебе что-то говорит это странное слово.
– Раздербанить – это вроде как распотрошить что-нибудь.
– Ну, пусть так. Потом больше поймешь. Следи за руками: «достает» – значит «Достоевский». «Соломенная шляпа» – значит маковая соломка. Просто ведь? Говорю же, все шито белыми нитками. А непосвященные все равно путаются. Думают, у нас шпионские шифры и секретный язык. Наивные!
Вон оно что!
«Глуши шляпу!». Это – летняя Хрусталка. Почти никакого криминала. Хулиганка разве что. И… «встретимся на «таблетке»… «шляпу» покажешь». Это уже – Пестрый с Пистолетом. В ноябре. У плавучего бара «Ахтиар».
А еще… «шляпу у меня кто-то ворует». Это – Салман. Старый наркоман, один в огромной и нехорошей квартире, куда из «семьи» почему-то попадают лишь немногие. А я, получается, чудом попал! Выходит, у старика воруют маковую соломку?
А почему… дурь хранится именно у него в квартире? И не от того ли доступ на его жилплощадь открыт немногим? А чем я-то заслужил?
Блин, сколько вопросов!
Я помотал головой.
Про главное-то чуть не забыл.
– А почему ты уверена, что девочку… убила не «семья»?
– У нас не бывает передозов, – просто ответила Марьяна. – Это вне закона, вне правил, вне принципов. Мы по старинке живем. По-человечески. У нас доза для семьянина – бесплатная. И продукт – натуральный. Растительный. Но в городе появились люди, которые начинают на дозах делать выгоду. И препараты у них… не такие безопасные. Яд, одним словом. И появились они… как раз года два назад. Приблизительно. Может, чуть меньше.
– А как их найти?
Марьяна покачала головой.
– Ты расспроси Федора. Только он говорить с тобой будет лишь тогда, как войдешь в «семью». А если это произойдет, поверь, на тех барыг, как их ты назвал, «кооператив трафаретчиков», тебе станет глубоко наплевать.
– Почему?
Она усмехнулась.
Думаю, все же я ее понял. По крайней мере, мне так показалось.
– Ты хочешь сказать – это… вечный замкнутый круг?
– Он самый.
Женщина бросила погасший окурок в урну и как ни в чем не бывало спокойно пошла вниз по лестнице. В архив. Стало быть, интимный разговор с демонстрацией собеседнику варварски изувеченных эрогенных зон, надо думать, уже не функционирующих по их природному предназначению, окончен… к моему великому сожалению. Вопросы вот только остались. Даже больше их стало. На порядок. К примеру: а почему Марьяна так легко мне доверилась и так много всего нарассказывала практически незнакомому постороннему человеку?
Странно. Чертовски обаятелен… видимо.
Это сарказм был, если что.
Глава 19
Непрошибаемый авось
Целую неделю ничего не происходило.
Если не считать моих периодических схваток со Штопором, нагнетания всеми остальными преподами предсессионной жути и грозящей завалиться по срокам курсовой по проектированию двигателя внутреннего сгорания. И зачем его вообще проектировать? Ради чего? Немцы давно уже все спроектировали! А мы всем курсом снова пытаемся изобрести велосипед – хоть на миллиметр, но переплюнуть-таки этот проклятый «дойче орднунг».
Тщетно.
Если взять нас с Сашкой – мы даже с готового чертежа не успеваем слизать эту дурмашину, чего о других говорить? Бедолаги. Хотя подозреваю, что они тоже далеко не все… чисты на руку. Где у немцев – орднунг, у нас – смекалка и непрошибаемый авось.
Где немцу смерть, там русскому…
Короче!
Я со всей своей неуемной русской головой окунулся в учебу по самые ноздри. Старался даже в свободную минуту не думать о странных и неприятных на вкус событиях моего «любимого» месяца ноября. Берег свои мозговые извилины для их напряжения, что называется, по назначению – для зачетов и экзаменов. А не для решения загадок и ребусов полукриминального толка. Благо… отсутствие в поле моего зрения бывшего мента Аниськина этому способствовало как нельзя лучше.
Плюс еще одно!
К своему удивлению, я не мог нарадоваться на своего нечаянного партнера Сашку Егорочкина. Думал, будет балбесничать, певец отечественной наркомании, так нет! Был деловит, собран и целеустремлен – что вообще не похоже на Шуру Плана! И откуда только силы брались в этом белобрысом теле на ту титаническую работу, что свалилась на нашу голову прямиком из кабинета черчения. Шепну по секрету – часть узлов лично моего проекта была выполнена руками благодарного Сашки! За то, что я нарабатывал ему необходимые цифры в пояснительной записке, чтоб хоть чуточку было похоже на правду.
Порадовал!
– А ты бывал на «Ахтиаре»? – спросил, между прочим, меня как-то вечером Сашка, когда мы в поте лица трудились над курсовой в актовом зале техникума.
Я в это время забивал стэковые формулы в свой новенький калькулятор «Электроника МК-61» – тот, что с элементами начального программирования. Хоть и муторно, но… для меня это как своеобразная дань ностальгии по канувшим в… будущее «Спектрумам» и «Пентиумам» – никак не могу дождаться взрыва научно-технической революции!
– Что ты говоришь? – поднял я голову от прибора с мерцающими зелеными циферками.
– «Ахтиар», говорю. Судно-катамаран с дискотекой. Бывал?
Я попытался переключиться.
– Так… только снаружи видел. А ты чего спрашиваешь-то? Редуктор закончил обводить у распредвала?
– Заканчиваю. Размерные линии только остались. А я вот… на днях побывал на «Ахтиаре»! Классно там. Музыка, коктейли, девочки…
– Когда ты все успеваешь? – произнес я равнодушно, снова залипая в калькуляторе. – Не человек, а… Электроник МК-62.
– А тебя там знают! – неожиданно заявил Сашка. – И неплохо.
– Кто? – снова поднял я голову. – Девочки?
– Не-а. Тип там один есть… Толик. Он из администраторов, то ли официант, то ли вообще – дискотеку ведет. Я так и не понял.
Я задумался.
Это… Пистолет, что ли? Бармен-качок? У меня там вроде нет больше знакомых. Это он типа меня знает? Да еще и рассказывает всем… кому ни попадя. А кстати!
– Ты как с ним столкнулся-то? – хмуро поинтересовался я у Егорочкина, выключая калькулятор. – И как вообще про меня разговор зашел?
Сашка почему-то стушевался.
