И все же, что его так напугало?
Если мне не изменяет моя подпорченная монтировкой память, то самым страшным для Пистолета оказалось предложение доказать его контакт с Трафаретом – кому? Вопрос вопросов! Первым делом напрашивается – следователю. И сразу же отбрасывается как никчемное. Почему? Да просто: в Советском Союзе даже статьи нет уголовной по наркотикам. Точнее, есть, конечно, но формальная – с символическими сроками и минимальной практикой применения. Потому что… «наркомании в советском обществе нет и быть не может»… Аплодисменты, товарищи! Бурные и продолжительные.
А за убийство – статья есть!
Ту монтировку, что прогулялась по моему затылку, я даже видел за пару секунд до тех грустных событий – на пожарном щите у входа на склад. Разумеется, не обратил на нее внимания. Потому что даже в дурном сне не мог предположить, что Пистолету захочется меня… убивать.
Да-да! Фомкой по затылку не глушат. Ею череп раскраивают. Если б Толик под своими галлюциногенами ухватил железку рогатыми шипами вперед – мне бы сейчас даже грустно не было. Угомонился бы на веки вечные. Он, видимо, даже не глянул – хватанул монтировку со щита и сразу использовал ее по назначению. Да со всей дури – тупой стороной загиба да по тупой башке самоуверенного прогрессора.
На мое счастье, тупой. Имеется в виду монтировка.
Все же кость у меня так и осталась после переноса во времени чуток крепче костей простого смертного. Вот и жив остался, хоть и замурован в подсобке. Надо же! Второй раз уже такая ситуация в моей жизни. И снова по затылку! Эти злодеи – они сговорились, что ли? Сквозь время и пространство? Мне глаза теперь на затылке отращивать во избежание коварных покушений из слепой зоны? Парктроники ставить?
А подставляться не надо!
И думать головой. Дабы по ней монтировка не гуляла впредь!
Я снова прекратил громыхать дверью и припал спиной к стене.
Передохну.
А что, интересно, Пистолет собирался делать с трупом? С моим, на секундочку, трупом? Ведь не мумифицировать же тело в кладовке? Иначе, простите за физиологию, завоняюсь через сутки. Да так, что годами невозможно будет избавиться от едкого сладковатого запаха мертвечины.
Посмотрите на него! И это он о себе любимом.
Да ладно. Не суеверен.
Значит, по моим расчетам, – Толик-алкоголик должен где-то выкинуть меня в море. Желательно с утяжелением в области ног. А то головой вниз нырять мне как-то некомфортно. В любом случае ему нужно дождаться темноты, изъять убиенного из кладовки и тайно переместить тело куда-нибудь ближе к иллюминаторам. Их я видел на нижней палубе. Тут, совсем недалеко. И было там достаточно безлюдно для подобных аберраций сознания.
Вроде так.
Получается, надо ждать злодея в гости.
И раньше нужного времени не стоит ставить его в известность о факте моего чудесного спасения.
Гляди ты! И даже боль в голове начинает постепенно проходить. Только пульсирует еще что-то в области затылка. Вот что мысль животворящая делает! Используйте, граждане, голову по назначению. А не в качестве точки приложения преступных замыслов распоясавшихся злоумышленников.
Значит… не надо больше стучать по двери и громко выкрикивать нецензурные слова неизвестно в чей адрес. Трюмных мышей только портить. Ждем с этой минуты дорогих людей в гости. Тихо и терпеливо. Рассчитывая по секундам все варианты возможного хода событий. Благо вариантов этих – раз-два и обчелся.
Спиной по бортику я сполз снова в сидячее положение и попытался расслабиться.
Плохо удавалось.
Даже когда накатывало забытье – я сквозь морок чувствовал напряжение. И физическое, и психическое, и… метафизическое – не в санаторий попал, надо думать. В конце концов усталость и ранение взяли верх, и я опять задремал. Мне даже приснилось, что судно в какой-то момент ощутимо ударилось о кранцы пирса и качка наконец исчезла.
Даже уютнее как-то стало. Прямо как дома.
Во сне казалось, что холод не так уже и страшен. Он не настоящий. Он тоже снится, как и все остальное. При желании эту часть сна, где ледяные щупальца лезут к тебе за пазуху, морозят сыростью кожу и парализуют судорогой пальцы ног, – можно просто перемотать вперед. Туда, где начинается другой сюжет. Повеселее. Где за тобой, к примеру, гонится нарисованный трафаретом на бетонной стенке черно-белый тип, у которого в руках вполне себе объемный шприц гигантских размеров. И острие иглы нацелено тебе прямо в шею. Прямиком в сонную артерию. Зачем? Не надо уколов! Я и так сплю. Не пойдет эта серия для просмотра, плохая она! Ее надо тоже перемотать. Черт, батарейки в плеере сели. И стучать ими друг о друга уже бесполезно. Тогда насаживаем кассету на карандаш и… полетел вертолет над облаками.
Вот! А здесь гораздо теплее, чем внизу у моря. Потому что солнце… привычного зеленого цвета. Как у людей. Главное, сахаром в него не капать, а то пожелтеет. И станет мутным. И холодным. Как айсберг. Опасное ведь дело! Прохлопает наблюдатель варежкой – «Титаник» и врежется в льдину. Узнаешь только тогда, когда грохот услышишь.
Да-да, примерно вот такой грохот и услышишь. Точно!
Грохот?
Это дверь, что ли?
По глазам резанул ослепительно яркий свет.
– А ну, сюда посвети!
– Свечу. Есть?
– Ага. Тут он, голубчик. Давай бери за ноги. Понесли. Да не вперед ногами, дурик! Развернись.
Эх, такой сон обломали! Снова не дают поспать…
Что? Это Аниськин, что ли?
Как?..
Глава 23
Монтировочная стимуляция
– Да хватит мне уже эту ватку пихать! В порядке я.
– Сколько пальцев?
– Один.
– Чего?
– Ладно, два! Шутка была.
– Шутка была?
– Все-все, Аниськин. Не заводись. В конце концов, кому тут чуть череп не раскроили на досуге? Мне или тебе?
– Будь моя воля…
Я попытался сбросить ноги с кушетки.
– Лежать!
Я осторожно вернул ноги на место.
– А где ты этого кадра нашел?
Показал пальцем на Сашку Плана, по-сиротски приютившегося на краю табурета у входа в медицинскую каюту.
Аниськин укоризненно покачал головой.
– Если б не этот кадр, тебя б только через неделю искать начали. А еще через неделю нашли бы. Может быть. А может быть, даже и нет.
– Нормальный расклад, – стало до меня доходить. – А как вы вообще здесь оказались? И где… бармен?
Сашка неожиданно нервно хохотнул и заявил нахально:
– Кажись, прочухивается. Думать уже начал! Причем мозгами.
Я покосился в его сторону, но огрызаться не стал. Говорят, Шурик жизнь мне спас. Надо все-таки поиметь уважение.
