Нет ни крупицы боли, лишь долгое сладкое чувство.
Чувство растянутости, чувство полного единения, а еще чувство, что кроме нас и полыхающих вокруг черных лент, скрывших от меня комнату, не осталось ничего больше. Есть только мы и наше дыхание, застывшее, как и мы на мгновение в едином порыве. А после срывающееся с губ рывками в такт движениям, обжигающим, плавящим, сумасшедше-яростным.
И я, сначала выдыхая, позволяю вырваться из себе первому стону.
За ним — второму…
Глубокий взгляд, ударяющий в меня, ударяет так же остро, как каждое движение, там, внизу.
— Мне нравится, когда ты такая, Аврор-р-ра, — произносит он. — Мне нравится, когда ты кричишь… подо мной.
И ритм нашего единения превращается в танец пламени. Такой же безумный, рваный и дикий, не сдерживаемый ничем. Под моими пальцами — литые мышцы, кажется, сотканные из силы огня, его ладони на моих бедрах, и ленты пламени окутывают нас нестерпимым жаром. Все плотнее, скользя по коже, обжигая и заставляя содрогаться в ожидании большего.
Когда оно приходит — вспыхивая, взрываясь во мне таким безумием наслаждения, что в груди просто не хватает воздуха на стон, а после его становится столько, что выдох взрывается криком, я вздрагиваю всем телом. Дрожу и рассыпаюсь искрами пламени — снова и снова, снова и снова, снова и снова…
— Ма-ам!
Пальцами вцепляюсь в простыни.
— Ма-ма!
Резко открываю глаза. Что?!
На постели сидит Лар и смотрит на меня:
— Мама! Ты так кфичала, и я как настояфий муфчина пфишел тебя спасти!
Глава 15.2
Щеки все еще пылали, не говоря уже о том, что творилось со всем телом. Пришлось приложить ладони к лицу, чтобы хоть немного унять жар, но не получалось.
— Ты меня уже спас, драконенок, — обняла сына и тут же его отпустила. Посмотрела на часы: раннее утро, за окнами по-осеннему темно, рассвет еще часа через два.
— Пфавда? — Лар расплылся в улыбке.
— Правда. Кто тебе рассказал про настоящих мужчин? — спросила, чтобы немного отвлечься самой. Слишком ярким был этот сон, но, что самое странное, еще и очень реалистичным. Я всем телом чувствовала текущие по нему ласки, и огонь, врывающийся в меня, и… не только огонь. На этом моменте я покраснела и порадовалась тому, что в комнате темно — только редкий свет от окон соседних домов и пытается дотянуться, но тщетно.
— Даг! И Зои. Зои сказала Дагу: ты у меня нафтояфчий муфчина! А я спфосил, что это. Спро-сил! Что это. Даг сказал — настояфчий муфчина всегда спасает жен-щин! И помогает им! Вот!
— Чудо ты мое расчудесное, — я улыбнулась. — Спать больше не хочешь?
— Нет!
Лар положил игрушечного драконенка рядом, а сам вскочил и принялся от души прыгать на моей постели. Обычно я такое не поощряла, но сейчас только смотрела, как веселится мой сын. Я помнила все наши совместные дни, помнила, как и что было до мелочей. С ним. Но не со мной. Про себя я почти не помнила, что-то делала на автомате (например, когда забрасывала вещи в стиральную машинку или убиралась), а что-то — по необходимости: работа, танцы. Вчера, пожалуй, впервые за долгое время я вернулась в танец по-настоящему. Всем сердцем. Искрила, горела, полыхала на сцене.
До вчерашнего дня все мои чувства, вся моя любовь сходились на Ларе, но именно угроза его потерять, именно счастье от того, что я обрела его вновь, помогло мне чувствовать так ярко, так остро, так огненно.
Вот только что, спрашивается, это было? Во сне.
— Ну все, хватит! — я попыталась схватить сына, который явно вознамерился пропрыгать дырку в моей постели, но Лар, заливисто хохоча, отпрыгнул в сторону. — Лар!
— Уи-и-и-и!
— Лар, — повторила уже строже, но сын и не думал униматься. Попыталась перехватить — отбежал в ноги и принялся прыгать там.
— Ну все! Сейчас я тебе…
Я сделала вид, что пытаюсь перехватить его слева, а потом быстро поймала справа. Под оглушительный визг опрокинула на постель, щекоча живот и подмышки.
— Кто хулиган?! Драконенок самый большой хулиган!
Лар заливался смехом, брыкался, визжал, верещал, а я продолжала его щекотать, улыбка у меня при этом у самой была до ушей. Отсмеявшись, отпустила сына, и он схватил игрушку, выставил ее перед собой, как щит.
— Спать не хочешь — иди к себе. Одевайся, — скомандовала я, и Лар, показав мне язык, сорвался с постели и убежал в свою комнату. Я же крикнула ему вслед: — Приду через десять минут и проверю.
Я приучала его к самостоятельности с тех самых пор, как он научился твердо стоять на ногах: и ему, и мне это нравилось. Ему нравилось то, что он сам одевается — это же так круто, особенно круто стало, когда однажды это увидела Зои и умилилась вслух. Потом Лар даже стягивал кофточку при ней, чтобы надеть ее снова и показать, как он умеет. Что же касается меня, я всегда была за то, чтобы мой ребенок сам мог одеться даже сейчас. Да, временами приходилось по десять раз его переодевать, когда Лар умудрялся надеть свитер или брючки наизнанку задом наперед, но это того стоило. А какой радостью сияли его глаза, когда у него все получалось с первого раза!
Ненадолго оставшись одна, я все-таки откинулась на подушки, снова прижала ладони уже не к таким горячим щекам. Сон не желал выветриваться из головы, больше того: наяву он все больше раскрывался томительно-сладкой пульсацией внизу живота. Тело стало чувствительным — невыносимо-чувствительным, настолько, что мне до одури хотелось себя касаться, чтобы продлить эти сумасшедшие ощущения. Вместо этого я вскочила, наскоро умылась, расчесала и стянула волосы в хвост, быстренько переоделась в домашнее — лосины и майку, и направилась в комнату к сыну.
Несмотря на то, что я сказала ему «десять минут», я всегда давала Лару достаточно форы. Достаточно для того, чтобы одеться и уже скучать в ожидании, когда же я появлюсь, а не торопиться, попадая мимо штанин и рукавов.
— Я готов! — крикнул Лар, стоило мне войти.
Сегодня он все надел правильно — разве что маечка чуть задралась наверх, и я улыбнулась:
— Классный драконенок! Зубы готов чистить?
— Да! — Лар кивнул.
— Тогда вперед. В ванную.
Ванная у нас была одна, я подтянула ногой детскую подставку, чтобы он мог дотянуться до раковины, и Лар на нее взобрался.
— Щетка. Подставляй!
Лар дотянулся до своей щеточки и повернул ее щетинкой вверх.
— Р-р-р-р-р! Грузовой флайс с пастой прибыл, — я повернула тюбик с детской пастой пипкой вниз. — Доставку готовы принять?
— Да!
— Тогда принимайте!
Почистив зубы, мы направились на кухню, где я усадила Лара в его высокое кресло и повернулась к нему.
