— Стоп, стоп, стоп! — вмешался я. — Вика, успокойся.
— Талызин, отстань. — переключилась на меня Кирсанова. — Не вмешивайся в то, что тебя не касается.
— Ну как же не касается? Мне же придётся защищать тебя в суде, когда тебя будут привлекать к ответственности за причинение вреда здоровью твоему же начальнику.
— Ну и что! Он заслужил не только это, но и смерти!
— Так, успокойся. — я решительно взял у неё из рук папку с документами, уронив при этом пирожные на пол. После этого встал между ней и Плетнёвым. — Всё. Конец. Конфликт переходит в стадию переговоров, которые будут начаты позднее. — я обернулся к Ивану Сергеевичу. — Вы бы шли пока отсюда.
Плетнёв не стал ждать, чтобы его уговаривали. Учитывая, что ему уже за 60, он удивительно быстро ретировался. Мне бы такую форму в его возрасте. После его ухода, я вновь повернулся к Кирсановой:
— Что случилось, Виктория? Иван Сергеевич, неплохой человек, но и он не выдержит твоих выкрутасов и уволит тебя.
— Да и чёрт с ним, пускай увольняет. Представляешь, он закрывает экспозицию, посвящённую первым дням Великой Отечественной войны для обновления.
— Это же хорошо. — не понимал я её гнева.
— Что в этом хорошего?! Этот старый козёл решил исключить из экспозиции экспонаты, которые были найдены поисковыми отрядами, в том числе письма, оружие и т. д.
— Вероятно, для этого есть причины.
— Для этого не может быть причин. Ладно, он у меня ещё своё получит. — уже более спокойно сказала Кирсанова, но с достаточной долей злорадства. — Ты зачем пришёл?
— Я хотел угостить тебя пирожными, но ты не позволила мне этого сделать в достаточно агрессивной форме. — я показал ей на раздавленную коробку со сладостями, лежащую на полу. — И мне нужна твоя консультация.
— Понятно. Так просто ты ко мне зайти не можешь? — вновь стала заводиться Виктория.
— Успокойся. Мне нужна твоя помощь. Так просто я к тебе зайти не мог, так как в нашу последнюю встречу ты угрожала меня убить, если ещё раз увидишь меня.
— Мог бы и рискнуть жизнью ради меня. — ничуть не смутилась она. — Что у тебя случилось?
— Понимаешь, на одном месте происшествия нашли интересный кортик. Я таких никогда не видел. Может быть, ты сможешь мне что-нибудь рассказать про него?
— Может и смогу.
— В таком случае приглашаю тебя на чашечку кофе.
— С пирожными? — с улыбкой и уже спокойно спросила Кирсанова.
— Нет. Одну коробку ты уже уничтожила. — я широко ей улыбнулся.
— Ничего, разоришься ещё на одну. Пошли, пока я не передумала.
Выйдя из музея, мы направились в кафе «У Степаныча», расположенном через дорогу от музея. Почему так называлось кафе, мне неизвестно, хозяйкой была молодая бизнес-леди, интересы которой я несколько раз представлял в суде. Кафе славилось своим кофе и сладкими десертами. Пирожные в кафе были действительно шикарные, поэтому я часто заезжал сюда с детьми. Мне же в нём нравился кофе. Зайдя в кафе, мы уселись за столик, стоявший у окна, из которого прекрасно было видно здание музея. Подошедшей официантке мы сразу же заказали зелёный чай и парочку пирожных с непроизносимым названием для Вики, американо для меня.
— Рассказывай. — настроение Кирсановой в предвкушении десерта улучшалось прямо на глазах. Я давно заметил, что Вика, как и все музейные работники, с которыми я знаком, является любительницей сладкого. — Что за кортик тебя интересует?
— Вот этот. — я протянул ей фотографии орудия убийства.
— Ничего себе. Неужели они ещё у кого-то остались? — мой консультант по оружию явно заинтересовался. — У кого его нашли? В настоящее время это редкость, на рынке к нему возник бы интерес среди коллекционеров.
— То есть ты можешь мне рассказать, что это за кортик? — задал я вопрос, беря у официантки чашку с кофе.
— Об этом может тебе рассказать любой мало-мальски интересующийся оружием человек, — Виктория прервалась для того, чтобы набить рот сладким, — или историей государственных органов. Кстати, ты меня должен просвещать по поводу данного кортика, а не я тебя.
— Не понял. Ты долго будешь ходить вокруг, да около? Что это за оружие?
— Оружие? Моё мнение — этот кортик является чисто декоративным. Хотя нет, не совсем декоративным. — поправилась она. — Это форменный кортик сотрудника прокуратуры СССР.
— Что? Какой к чёрту форменный кортик! — её слова оказались для меня полной неожиданностью. — Этим, как ты называешь «декоративным», кортиком убили человека.
— Обычный. — Виктория была спокойна и полностью поглощена едой, со скоростью и напористостью шредера уничтожая принесённые сладости. — Ладно, слушай. В период Великой Отечественной Войны, в 1943 году, Сталин издал приказ или что-то подобное, в соответствии с которым в прокуратуре была введена форма. Сначала согласно данному приказу прокурорам полагалась шпага
[3].
— Введена форма? Шпага? — я прервал рассказчицу. — Ты шутишь?
— Нисколько. Сам можешь почитать специальную литературу на эту тему, если не веришь. До 1943 года у прокуроров не было формы, её ввели в период войны. Итак, сначала прокурорам дали шпаги, но ненадолго. Через год их заменили на кортики. То есть кортики появились у прокуроров в 1944 году. Насколько я помню, их отменили уже после смерти Сталина, в 1954 или 1955 году. Обрати внимание, что кортик и шпага полагались только высшему составу и именовались они форменным холодным оружием.
— Зачем прокурору кортик? Бред. Ты издеваешься надо мной? Может им полагались ещё пулемёт и сапёрная лопатка?
— Слава, чего ты на меня накинулся?! — Кирсанова вновь стала заводиться. — Ты пришёл ко мне с этими фотографиями, я тебе сообщила, что мне известно. Смотри сам: видишь, на рукояти из желтой пластмассы, на верхней втулке — гравированное изображение герба СССР с 11 лентами. Если бы ты предоставил мне ещё и ножны, то я показала бы тебе, что устье с лицевой стороны украшено изображением герба СССР, а с оборотной — гравированным изображением символики Народного Комиссариата Юстиции. Я такие клинки видела лишь на фотографиях, они не очень распространены. Коллекционеры к ним относятся без энтузиазма, так как и кортик и ножны изготовлены не из дорогого материала, да и красотой не отличаются. Одна пластмассовая рукоять что стоит! А цвет! Претензии по поводу своей безграмотности в данной области предъявляй себе сам: ты же работал в прокуратуре, мог хотя бы поинтересоваться историей данного органа.
