— Элементарно, Ватсон, — рассмеялся я, — он же в Англии прожил практически всю сознательную жизнь. Для него мусор — это мусор. Для большинства нашего населения это способ одеться, обуться, а то и накормиться себя. Степану просто в голову не пришло, что кто-то будет отсортировывать то, что он выбросил.
— Какая разница, одежда постирана, следы крови смыты.
— Эх, Фёдор Петрович, не всё так просто. Даже пять-шесть хороших чисток и стирок оставляют следы крови, хоть и невидные, но достаточные для получения результата при проведении экспертизы.
— Почему, хотя эта мысль мне не нравиться, ты исключил из подозреваемых Зелянину? Сам же говорил, что девчонку видел Турчинов, кровь у неё на руках имелась. Мотив у неё тоже не слабый.
— Если бы я защищал Фёдорова дальше, она превратилась бы в альтернативу, но всё, что я перечислил ранее, указывает на то, что убийца- Фёдоров.
— Значит, у тебя есть доказательства, которые могут вернуть Фёдорова-младшего обратно на скамью подсудимых.
— Да.
— Он убил Костомарова?
— Думаю, да. Зелянина — левша. Нож в Костомарова воткнул правша, к числу которых относится Степан. Зелянина ростом 157 см, то есть ниже убиенного. По экспертизе, убийца был выше ростом. Она не подпадает по своим биологическим данным. Фёдоров-младший, очень даже.
— И это всё, на чём ты построил свои умозаключения.
— Нет. Мой клиент сам косвенно подтвердил это в нашей беседе. — и я пересказал ему наш разговор со Степаном, когда он проговорился про отсутствующее кресло и перевёрнутый стул. — У Фёдорова-младшего было всё: мотив, возможность.
— Как это произошло?
— Точно мы этого уже не узнаем. Думаю, Степан не выдержал и в тот день поехал договариваться с Костомаровым по поводу кортика. Видимо, разговор не получился, он вспылил и…. Алиби у него получилось неумышленно, уверен, он его не создавал.
— Возможно, — Фёдор Петрович сделал небольшой глоток коньяка и внимательно посмотрел на меня, — что ты будешь с этим делать?
— Ничего.
— Как ничего? — взорвался он. — То есть сначала мы делали всё, чтобы доказать невиновность, по нашему мнению, действительно невиновного человека. И сделали это! Теперь же, когда знаем, что он виновен, но находится на свободе и ушёл от ответственности, мы ничего делать не будем?
— Да. — спокойно ответил я.
— Интересно, почему?
— Потому что я не служу суррогату.
— Кому? Ты пьян?! — взорвался Самсонов. — Я хочу получить чёткий ответ.
— Суррогату. — повторил я. — Ты обращал внимание, что перед многими зданиями судов стоят статуи греческой богини Фемиды и большинство наших юристов считают, что служат ей. Это богиня справедливости.
— Ну и что?
— Как она изображена?
— Как-как, сам же знаешь. Женщина с повязкой на глазах, в одной руке весы, в другой меч.
— Очень точно, только это не Фемида?
— А кто же?
— Ладно, — вздохнул я, вновь набил трубку, закурил и продолжил, — давай окунёмся в мифологию, сначала греческую. Согласно мифам, атрибутами Фемиды являлись: весы и рог изобилия. Весы — древний символ меры и справедливости. На весах правосудия взвешиваются добро и зло, поступки, совершённые смертными при жизни. Посмертная судьба людей зависела от того, какая чаша перевесит. Рог изобилия в руке Фемиды — символ воздаяния или не воздаяния представшему перед её судом.
— Где же меч?
— У Фемиды его не было. Не входило в её функции карать.
— Кого же изображают статуи?
— Древнеримскую богиню Юстицию. Она соответствовала древнегреческой Фемиде, но все-таки была несколько иной. Именно ее изображали с мечом, а уж позднее с оголенной грудью, а главное с повязкой на глазах. Повязка — беспристрастность, а меч — карающая рука закона. Заметил разницу?
— То есть одна следила за справедливостью, а вторая за соблюдением закона?
— Точно. Именно поэтому в помощь Юстиции древние римляне придумали ей подружку — Эквитас, которая и являлась богиней справедливости. Наша же правовая система служит суррогату: когда удобно ссылается на требования закона и только закона, а когда закон не позволяет добиться своей цели — на справедливость. Яркий пример — судья Сергеев и прокурор Мамонтов, оба прекрасно видели, что доказательства не позволяют осудить Степана по закону, но это не помешало отправить его в тюрьму, так как система позволила руководствоваться принципом справедливости (их пониманию справедливости). Справедливость и закон никогда тождественными не будут.
— Почему?
— Потому что закон всегда кого-либо ущемляет: либо большинство, против которого, он принят, либо меньшинство, когда он по каким-то причинам действует против них. Закон создают люди и только люди, и всегда в своих интересах. Один Семёнов пытался служить только закону, но и он его нарушил, хотя не из-за того, что болел за справедливость, а из-за того, что закон позволяет обойти самого себя.
— Причём тут вся эта философия? Как она относится к нашему делу?
— Очень даже относиться. Ответь: кого убил Фёдоров-младший?
— Костомарова.
— А он такой?
— Наркодилер.
— То есть убийца, жестокий, целеустремлённый. Он — человек, на руках которого крови больше, чем у некоторых маньяков. Почему он оставался на свободе? — задал я вопрос и тут же ответил на него. — А потому что он умён, и у него были хорошие покровители. Это по закону?
— Конечно, нет.
— С моей точки зрения, справедливо, что он мёртв и жизнь его была прервана преждевременно.
— Но это незаконно!!! — повысил голос Самсонов.
— Ага. По твоему закону, Фёдоров получил бы «хороший» срок. Понятно, что, совершая убийство, он не думал о благополучии других людей. По сути, Степан, не смотря на его «мелкий» мотив, личную причину для того, чтобы воткнуть нож в человека, купающегося в крови и людских несчастьях, он — орудие. — спокойно ответил я. — Это справедливо. И я пальцем о палец не ударю, чтобы он оказался в тюрьме.
— То есть ты уничтожил доказательства?
— Нет, и не собираюсь делать это.
— Почему?
— Излишне. Уверен, на следующий день после того, как районный судья вернёт дело прокурору, гражданин Фёдоров покинет территорию нашей страны, уедет в «Старушку Англию». У него двойное гражданство, его никогда не выдадут России, учитывая тот факт, что ранее он уже был на пороге оправдания. Следаки, если у них хватит ума, установят все те обстоятельства, которые смогли установить мы, но останутся «с носом». Дело будет приостановлено.
— Но ты можешь уничтожить все доказательства: костюм, фотографии Шкловой, чеки из кафе, переговорить с Селемякиной и Турчиновым… — начал Фёдор Петрович.
