Милиционер насмешливо переглянулся со своими коллегами,
тяжело вздохнул и проговорил, обращаясь к толстяку, как к непонятливому
ребенку:
– Я вас не про это спрашиваю, я сам тоже люблю с
приятелями за столом про кино потрендеть. А я вас конкретно спрашиваю: где вы
работаете? И на какой должности?
– Ну, молодой человек, как вы не понимаете…
– Я-то все очень хорошо понимаю! – набычился
милиционер. – А вот вы никак не хотите понять! Ну, чтобы вам проще было –
трудовая книжка у вас где лежит?
– Дома.
– Ну, так бы сразу и сказали – безработный! –
Милиционер что-то черкнул в своем блокноте.
– Какой же я безработный! – возмутился толстяк. –
Я, между прочим, член Российской академии кино и телевидения!..
– Тьфу! – милиционер покрутил головой. – Я же
и забыл, что это, блин, Комарово. Здесь каждый или академик, или уж на худой
конец профессор… короче, гражданин академик, что вы можете нам сообщить в
качестве свидетеля?
– Я же говорю – пошел я к Никанорычу насчет электричек
узнать. В этом году их очень часто отменяют. Особенно в будние дни. В выходные
еще ничего, придерживаются расписания, а в будние – это просто кошмар…
– Папаша, не отвлекайтесь! – оборвал его
милиционер. – Давайте по делу!
– Значит, так… – продолжил кинокритик. –
Сначала возле калитки его окликнул, но он не отозвался. А я знаю, что он плохо
слышит. Подошел к дому, поднялся на крыльцо и снова его окликнул. Опять не
отвечает. Смотрю – дверь открыта, ну, я и вошел… а там… – Свидетель
побледнел, покраснел, снова взмахнул руками от полноты чувств.
– Ладно, понятно! – оборвал его милиционер. –
Вы на месте преступления ни к чему не прикасались? Не трогали руками
вещественные доказательства?
– Нет, как можно! – заверил его кинокритик. –
Я же знаю, что этого нельзя делать…
– Откуда такая осведомленность? – насторожился
милиционер. – Вы что, гражданин, ранее судимы? Привлекались по статьям
Уголовного кодекса?
– Да что вы! – возмутился свидетель. –
Никогда! Не был, не имел, не состоял, не привлекался! Я вообще, к вашему
сведению, чрезвычайно законопослушный человек! А осведомленность моя
исключительно на основе просмотра кинофильмов!
– Понятно. – Милиционер снова что-то записал в
блокноте.
– Я ни к чему не прикасался, – повторил
кинокритик. – А вот вы спросите молодого человека… – И он указал на
Старыгина.
– А что, гражданин тоже был на месте
преступления? – насторожился милиционер.
– А как же! – Свидетель снова всплеснул
руками. – Я его встретил на крыльце, предупредил, что Никанорыч…
извиняюсь, потерпевший убит, но он все равно вошел в дом…
– Интересно! – милиционер повернулся к
Старыгину. – Имя, фамилия, место работы?
Дмитрий Алексеевич представился, назвал место работы и протянул
милиционеру водительские права. Тот внимательно ознакомился с документом,
сверил фотографию с оригиналом и наконец вернул права владельцу.
– Значит, Дмитрий Алексеевич, вы тоже хотели поговорить
с потерпевшим? И на какую тему? Тоже насчет электричек?
– Нет, почему же… я вообще на машине приехал. А
поговорить я с ним хотел по профессиональному вопросу…
Он хотел добавить, что разговор был о картинах, но что-то
его остановило, и Старыгин замолчал.
– Я извиняюсь! – раздался из толпы зевак негромкий
голос. – Я, конечно, извиняюсь, может быть, это не мое дело, только этот
молодой человек сегодня уже был у Никанорыча…
Старыгин обернулся и увидел старушку в джинсовой панамке,
которую встретил, первый раз выйдя от Никанорыча.
– Так! – Милиционер заметно оживился и приготовил
свой блокнот. – Попрошу помедленнее и в подробностях. Во-первых,
свидетельница, ваша фамилия…
– Вера Сигизмундовна Зайончковская! –
представилась старушка, кокетливо поправив панамку. – Вдова Антона
Антоновича Зайончковского! Ну, того самого, вы знаете…
– Допустим, – неуверенно проговорил
милиционер. – Так что, вы утверждаете, что гражданин Старыгин уже был
сегодня в доме потерпевшего?
– Совершенно верно. – Старушка кивнула. – Я
видела, когда он вышел из его дома.
– В какое время это было?
– В тринадцать часов двадцать одну минуту.
– Откуда такая точность? – Милиционер недоверчиво
взглянул на почтенную вдову.
– Я вам все объясню! – засуетилась
старушка. – Я племянницу из города ждала, Анастасию, и поэтому
прислушивалась к электричкам, чтобы, значит, ее не пропустить, племянницу свою.
Электричку тринадцать ноль семь отменили, следующая была в тринадцать двадцать
одну, и я как раз ее услышала, и тут вижу – вот этот молодой человек выходит из
дома Никанорыча…
– Понятно! – милиционер повернулся к
Старыгину. – Значит, вот какие обнаруживаются интересные подробности!
Выходит, Дмитрий Алексеевич, вы находились в доме потерпевшего приблизительно в
то самое время, когда наступила его смерть. Таким образом, вы имели полную
возможность…
– Но он был тогда жив! – проговорил Старыгин и
повернулся к старушке. – Ведь вы видели…
– Совершенно верно! – подтвердила та. –
Никанорыч его выпроводил из дома, он на него громко кричал…
– То есть у гражданина Старыгина была с потерпевшим
ссора? – вкрадчивым голосом проговорил милиционер. – То есть у него
была не только возможность совершить убийство, но и мотив!.. – И он что-то
застрочил в своем блокноте.
– Какой мотив?! – возмутился Старыгин. – Он
был просто вздорный старик! Характер у него был отвратительный! Если бы всех
вздорных стариков убивали…
– Так… запишем… вы испытывали к потерпевшему личную
неприязнь… Очень хорошо!..
– Постойте! – Старыгин завертел головой, как будто
ожидал от кого-то поддержки. – Но ведь свидетельница видела, что он…
Никанорыч… был жив, когда я выходил из его дома!
– Действительно!.. – Милиционер перечитал свои
записи и с сожалением вздохнул. – Он с вами ссорился, значит, был жив. В
моей практике еще не было случая ссоры с покойником. Но это ничего не значит.
Так или иначе мотив у вас имелся, вы могли выйти из дома, а потом незаметно
вернуться…
В это время к калитке подкатила еще одна милицейская машина.
Из нее вышел невысокий озабоченный мужчина с небольшим чемоданчиком,
по-видимому, судебно-медицинский эксперт. Он вполголоса переговорил со старшим
милицейской группы, и они двинулись к дому. На полпути к крыльцу милиционер
остановился, обернулся и строго сказал Дмитрию Алексеевичу:
– Гражданин Старыгин, предупреждаю вас – никуда не
выезжайте из города. У следствия, несомненно, появятся к вам вопросы.
«Дожил! – горько подумал Старыгин. – И отчего я
вечно попадаю во всякие сомнительные истории? Хорошо хоть сразу наручники не
надели и не задержали до выяснения. А то народ здесь приличный, сраму не
оберешься…»
