– Странно, – проговорила она, выслушав его
рассказ, – мне кажется, такого просто не может быть…
– Но тем не менее это так!..
– Может быть, вы все это только что выдумали? – в
ее голосе прозвучало недоверие.
– Выдумал? Но для чего? – Старыгин удивленно
взглянул на незнакомку.
– Не знаю… – она пожала узкими плечами, смущенно
потупилась. – Сама не знаю, что я сегодня говорю… но все это так странно…
эта картина… Мне кажется, я уже видела ее…
Старыгину вдруг показалось, что все это когда-то уже было –
залы, полные людей, ровный гул голосов, и женщина с удивительными, то и дело
меняющими цвет глазами. Это было как сон, как наваждение. Он попытался сбросить
наваждение, взять себя в руки – и внезапно это ему удалось.
Он стоял рядом с незнакомой женщиной посреди опустевшей
галереи.
Посетители уже разошлись, даже Леша с женой уехал, видимо,
отправился-таки в ресторан отмечать удачное открытие выставки. Только усталая и
озабоченная сотрудница галереи обходила залы, наводя порядок, подбирая
разбросанные конфетные фантики и одноразовые пластмассовые стаканчики,
нетерпеливо поглядывая на задержавшихся посетителей.
– Извините, – смущенно сказал ей Дмитрий
Алексеевич. – Мы уже уходим!
Он повернулся к странной незнакомке и спросил ее:
– Куда вас проводить?
– Не сочтите меня невежливой… – начала она, и
Старыгин уверился, что дама сейчас отошьет его весьма твердо.
Что ж, он не ловелас и не дамский угодник, не в его правилах
бросаться на каждую мало-мальски привлекательную женщину, встреченную на модных
тусовках и вернисажах. Незнакомка заинтересовала его в профессиональном плане –
ей точно что-то известно о той картине, реставрацией которой он в данный момент
занят. И ему просто необходимо выяснить, что.
Тут Дмитрий Алексеевич пытался обмануть сам себя, потому что
кроме профессионального он питал к незнакомке интерес личный. Проще сказать,
она не то чтобы понравилась ему с первого взгляда, но, несомненно, привлекала
его чем-то, чему он не мог дать объяснения.
Если бы у Старыгина нашлось время для самоанализа, он бы
очень удивился своему нынешнему состоянию. Вроде бы не мальчик уже – сорок три
года, да и раньше не страдал чрезмерной влюбчивостью даже в юности.
Отношение свое к женщинам Дмитрий Алексеевич определил раз и
навсегда. Он их не чурался, но ни одну не подпустил к себе слишком близко, ни
одной не позволил занять в своей душе больше места, чем хотел сам. Надо
сказать, дамы это чувствовали и не делали попыток повернуть ситуацию в свою
пользу.
Если же незнакомка не хочет даже назвать своего имени, стало
быть, на продолжение знакомства нечего и рассчитывать.
– Я мог бы вас подвезти, – произнес Дмитрий
Алексеевич отстраненно-вежливо.
В самом деле, пускай она не думает, что он – легкомысленный
приставала, он – приличный человек и, кстати, очень занятой. Сегодня, впрочем,
как и всегда, у него был напряженный день, Старыгин торопился на вернисаж и не
успел перекусить даже в обед, потому что неожиданно вызвали к музейному
начальству. В отделе рукописей старая знакомая Танечка угостила его кофе с
печеньем. Дмитрий съел за разговором всю пачку, хотя неоднократно давал себе
слово ограничить мучное. Отказаться совсем от сладкого было выше его сил. Кофе
у Татьяны оказался жидкий, но хоть горячий.
А на вернисаже голодные художники мигом расхватали все
бутерброды с красной рыбой и полукопченой колбасой, он и мигнуть не успел.
Внезапно он осознал, что ужасно устал, хочет поесть
чего-нибудь сытного и горячего. А потом завалиться на мягкий диван с книгой и
котом Василием под боком. Кстати, кот давно уже его ждет, голодный и одинокий,
и по возвращении выскажет Дмитрию Алексеевичу все, что думает о легкомысленных
хозяевах, которые бросают домашних животных на произвол судьбы.
– Пойдемте! – Старыгин направился к выходу.
У двери воспитание все же одержало верх, и он остановился,
чтобы пропустить даму вперед. Молча они прошли до того места, где Старыгин
оставил машину. Он представлял, как женщина сейчас поднимет брови в
пренебрежительном, высокомерном удивлении, увидев его далеко не новые «Жигули»,
но его ожидал более неприятный сюрприз. Чей-то джип «Лендкрузер» полностью
перегородил выезд его машине.
– Вот тебе и на! – только и вздохнул
Старыгин. – Выходит, я теперь без колес!
Он виновато развел руками и подумал, что все к лучшему – все
же он выпил бокал шампанского на вернисаже, так что за руль лучше не садиться.
Он сделал несколько шагов к проезжей части, чтобы поймать даме такси, но тут
она тронула его за рукав.
– Простите меня, я, наверное, кажусь вам ужасно
назойливой, – проговорила она неуверенно.
Настал черед Старыгина недоуменно поднимать брови.
Она помолчала, кусая губы в сомнении, потом, видимо,
решилась и подняла глаза, которые сейчас, на улице, казались зеленоватыми, как
прогретая полуденным солнцем морская вода.
– Мы могли бы поговорить в спокойном месте? Мне нужно
многое вам рассказать…
– С удовольствием! – Старыгин не смог сдержать
удовлетворенной улыбки.
Так уж получилось, что улыбка его действовала на женщин
всегда одинаково – они проникались доверием и начинали рассказывать ему всю
свою жизнь. Не всегда это было кстати.
Старыгин подал даме руку, и они пошли не спеша. Был тихий
летний вечер, солнце неторопливо опускалось за дома к горизонту, как
средневековый алхимик, превращая стекла нарядных зданий в жидкое золото. Облака
были подсвечены розовым.
Дмитрий Алексеевич подвел свою спутницу к маленькому уютному
кафе, расположенному в тихом переулке неподалеку от набережной Фонтанки.
Кафе было с заметным уклоном в итальянскую кухню. Дмитрий
Алексеевич вообще по роду деятельности тяготел ко всему итальянскому – опере,
архитектуре, машинам «Ламборджини», карпаччо из тунца и капучино.
Он выбрал столик на двоих внизу, в подвальном этаже, где
стены были расписаны сценами из итальянской комедии дель арте.
– Мне только кофе, – сказала незнакомка, отодвигая
меню, принесенное официантом.
Жест был очень естественным и грациозным, и Дмитрий
Алексеевич невольно залюбовался.
«Кто же она такая? – задумался он. – Судя по
худобе, грациозности и отсутствию аппетита, наверно, балерина».
Он представил себе незнакомку на сцене – гибкая фигура,
длинная шея, гордая посадка головы…
От таких приятных мыслей Старыгина отвлекло вульгарное
бурчание в животе. Организм недвусмысленно давал понять, что его баснями не
кормят.
Дмитрий Алексеевич с удовольствием съел бы сейчас полную
тарелку спагетти с морепродуктами. Или со сливочным соусом. Или же пускай
принесли бы им на двоих огромную пиццу с ветчиной, оливками и анчоусами.
