– Значит, ваша светлость говорит об алхимике? –
угодливо переспросил Алоизиус, и на его старом хитром лице прирожденного
придворного проступил испуг. – Но дело в том…
– Что ты там лепечешь, старый мозгляк? – рявкнул
герцог.
Они уже стояли перед дверью лаборатории.
– Дело в том, ваша светлость… – Алоизиус
растерянно моргал. – Вы сами только что назвали его слугой Сатаны…
– Мало ли, как я его назвал! – Герцог рванул на
себя дверь кабинета алхимика. – Вот, к примеру, если я назову тебя
дождевым червяком и навозной мухой, ты не научишься летать или ползать под
землей… да что ты там болтаешь?
– Это отец Сильвестр! – вымолвил наконец
старик. – Он признал алхимика прислужником Нечистого, заключил его в
Черную башню, отдал в руки палачей… его скоро должны казнить!..
– Что?! – Герцог вытаращил глаза. – Этот
старый ханжа, отец Сильвестр, посмел подложить мне такую свинью? Он посмел
ослушаться меня и схватить моего Фридриха?
– Именно так, ваша светлость! – угодливо
согнувшись, пролепетал Алоизиус.
– И ни один дармоед, ни одна лживая прожорливая собака,
которых у меня в замке целая свора, ни один из моих так называемых придворных
его не остановил? Да хоть ты, старый попугай! Ты бесконечно повторяешь, что
служишь мне верой и правдой!..
– Это истинно так, милостивый господин! Верой и
правдой…
– И ты не остановил этого проклятого попа?!
– Как я мог, ваша светлость! – заныл
Алоизиус. – Ведь отец Сильвестр грозил церковным судом, говорил о спасении
души… он заверял, что вы будете только рады, что он спас эту заблудшую душу!
Как я мог, ваша светлость, вступиться за еретика?
– Проклятый церковник! – прорычал герцог, как
раненый медведь. – Вечно он ставит мне палки в колеса! Вечно усложняет мою
жизнь! Ну, ничего, я с ним еще посчитаюсь…
Тем временем он машинально распахнул дверь в жилище
алхимика… и увидел огонь в камине и склоненную человеческую фигуру в дальнем
конце помещения.
– Ты соврал, старик?! – удивленно проговорил он,
сделав шаг вперед… и тут увидел обитый черным бархатом гроб, и черные свечи в
изголовье, и Фридриха со сложенными на груди руками.
– Улизнул! – Герцог в сердцах топнул ногой. –
Улизнул на тот свет, подлый еретик!
– Мой друг, вы вернулись? – проговорила Луиза,
приближаясь к герцогу и поправляя волосы вечным женственным движением. – А
я не ожидала вас так рано…
– Это ты? – удивленно проговорил герцог, скользнув
по лицу любовницы равнодушным взглядом.
Она ждала восхищенного вздоха, но герцог вовсе не заметил
происшедших в ней перемен. У него были другие, куда более важные заботы.
– Это ты? – повторил он, нахмурившись. – Что
ты здесь делаешь? Не иначе, ты тоже причастна к козням старого церковника?
– Как вы могли так подумать! – воскликнула Луиза,
бросив опасливый взгляд в зеркало.
Кажется, с ней все в порядке, ее неземная красота при ней,
отчего же герцог так равнодушен?
– После! Сейчас мне не до тебя! С тобой я разберусь
после! – герцог развернулся и вышел в коридор, злобно топая тяжелыми
походными сапогами.
Луиза выскользнула за ним, взволнованно сжимая руки.
Неужели алхимик обманул ее? Неужели ее красота не властна
над сердцем герцога? Ну ничего, в Европе есть куда более значительные государи!
Тем более что у этого дела, кажется, идут не самым лучшим образом…
Выйдя из жилища алхимика, Луиза не закрыла за собой дверь.
И едва комната опустела, в нее проскользнул мальчик лет
восьми, последний незаконный сын герцога Генрих, маленький Гейни, как называли
его придворные.
Гейни умел ловко скрываться от своих нянек и воспитателей и
часами бегал по коридорам замка, подсматривая за жизнью взрослых. Вот и сейчас
ему было любопытно, что происходит в этой комнате, куда его обычно не пускали.
Он увидел догорающий огонь в камине и длинный ящик, обитый
черным бархатом. Гейни знал, что в таких ящиках зарывают в землю старых людей,
когда они всем надоедят своими причудами. В ящике лежал какой-то старый
неподвижный человек. Но это его не очень интересовало.
Гораздо больше заинтересовали мальчика игрушечные солдатики,
сваленные кучей под столом. Это были замечательные солдатики в форме одного из
полков его батюшки господина герцога – синие мундиры, желтые ремни перевязей,
высокие кивера. Те, что обещал подарить ему отец, но так и не подарил…
Самое настоящее сокровище!
Гейни аккуратно собрал солдатиков, распихал их по карманам
своей нарядной бархатной курточки и поскорее ушел, пока никто из взрослых его
не хватился.
Дмитрий Алексеевич тоже плохо спал этой ночью, ему не давала
покоя одна странная мысль. На интерьере комнаты в доме на Кирочной он видел в
кабинете нишу. А когда они с Лидией находились там, никакой ниши не оказалось.
Маловероятно, что ее просто замуровали, дизайнер не решился бы оставлять
столько пустого пространства. Стало быть, или в нише находится встроенный сейф,
или же ее замуровали гораздо раньше. Причем, очень возможно, сделал это тот
самый основной, если можно так выразиться, хозяин комнаты, который жил в ней
много лет. Последующие хозяева, по рассказам Веры Антоновны, были людьми
малокультурными, жадными и ленивыми, они и обои-то в комнате лет десять не
переклеивали, а не то что нишу замуровать!
К утру, проворочавшись без сна, так что возмущенный кот
Василий ушел спать под письменный стол, Дмитрий Алексеевич принял решение. Он
должен разглядеть как следует нишу в кабинете квартиры на Кирочной. Если
повезет, он поговорит с хозяином или с экономкой, расскажет все честно. Если
хозяин заявит, что в нише ничего не было до ремонта – что ж, тогда Старыгин
извинится и уйдет. Что он станет делать, если нишу заделал прежний хозяин,
Старыгин не уточнял даже в мыслях, понадеявшись на свою интуицию.
Дмитрий Алексеевич свою интуицию очень уважал, относился к
ней с трепетом, лелеял ее. О его интуиции ходили среди сослуживцев и коллег
легенды. Вот и сейчас интуиция подсказывала ему, что если есть в заделанной
нише тайник, то вполне может в нем храниться картина – та самая, вторая часть
диптиха. Очень просто: если бы по смерти старика на стене остались две картины,
то соседи сунули бы на антресоли обе. Могли, конечно, выбросить, но тогда тоже
обе. Так что можно предположить, что старик зачем-то спрятал вторую картину при
жизни, вот ее и не нашли. При мысли о том, что он получит диптих неизвестного
итальянского мастера шестнадцатого века, у Дмитрия Алексеевича замирало сердце,
и руки не дрожали только благодаря профессиональной выдержке.
Подходя к дому на Кирочной, Старыгин задумался – как он
попадет внутрь? На этот раз номер с осмотром квартиры не пройдет, в лучшем
случае экономка его просто прогонит, так что придется выдумать как??е-нибудь
другое объяснение…
