– Очнись! Очнись!
– Не хочу… – пролепетал Старыгин едва слышно.
Ему было так хорошо, так спокойно в этой тьме. Здесь не было
боли, не было страха и смерти. Только покой, бесконечный покой…
Но назойливый голос повторял:
– Очнись!
И он приоткрыл глаза.
Тут же на него обрушилась боль, боль и ужас.
Он вспомнил все. Вспомнил человека с меняющимся лицом,
человека с кувалдой… вспомнил мертвые глаза экономки… это было слишком дико,
слишком невероятно, чтобы быть правдой. Может быть, все это ему только
померещилось? Привиделось в тяжелом сне, из которого он вырвался с немалым
трудом?
Над Старыгиным склонилась тонкая гибкая фигура, приложила к
голове мокрое полотенце. Боль немного стихла. Дмитрий Алексеевич разлепил
пересохшие губы, прошептал:
– Где… где тот человек…
– Не беспокойтесь! – ответил ему удивительно
знакомый голос. – Вам нельзя волноваться…
– Кто вы?.. – прошептал Старыгин и тут же
догадался. – Вера? Вера Антоновна?
– Да, это я, – подтвердила женщина. – Что
здесь случилось?
– Здесь… здесь был человек… – Старыгин
приподнялся, завертел головой. – Где он? Он ушел? Где уроборос?
– Что? – удивленно переспросила Вера. – Какой
еще ур??борос? Как вы себя чувствуете?
– Как ни странно, не так уж плохо!.. – отозвался
Старыгин и встал, придерживаясь за стену. Комната поплыла перед его глазами, но
такой мучительной боли, как в первый момент, не ощущалось.
Он огляделся. Это была та самая комната, кабинет хозяина
квартиры, а прежде – жилище Якова Романовича… значит, и все остальное ему вовсе
не померещилось…
Старыгин застонал.
Вера озабоченно взглянула на него, стерла полотенцем кровь
со щеки.
– Вы можете идти?
– Могу, – неуверенно ответил Дмитрий Алексеевич и
сделал шаг.
Голова кружилась, но ноги держали его.
Он повернулся к стене, к тому месту, которое крушил человек
с кувалдой. В стене зияла огромная дыра с неровными краями.
Значит, все это ему действительно не померещилось, все это
существовало на самом деле – человек с кувалдой, человек с двумя лицами…
итальянская картина, уроборос…
Сейчас ни картины, ни шкатулки с уроборосом не было. Их унес
тот человек…
– Я вызвала милицию, – проговорила Вера,
поддерживая его. – Если вы можете идти, давайте спустимся ниже этажом. Там
живет одна женщина. Там вам будет спокойнее и безопаснее…
Старыгин оперся на ее плечо и медленно пошел к выходу.
Он был пока слишком слаб, чтобы возражать. И он пока не
знал, что делать дальше.
Они покинули страшную квартиру.
Сверху доносились несмолкающие звуки ремонта, по лестнице
сновали рабочие с мешками и носилками, которым не было дела до странной парочки
– бледного человека с запекшейся кровью на виске, опирающегося на плечо хрупкой
женщины.
Спустившись этажом ниже, Вера позвонила в дверь.
– Это снова ты? – сухо осведомилась Янина, открыв
дверь. – А это кто?
– Впусти нас, – попросила Вера, покосившись на
Старыгина. – Мы все расскажем, только не на пороге.
Старыгин удивленно смотрел на красивую статную женщину,
кутающуюся в длинный махровый халат. Мокрые нерасчесанные волосы змеились по
спине.
Мимо прошел очередной гастарбайтер с мешком на плече.
Янина взглянула на него, зябко поежилась и отступила в
сторону:
– Проходите!
Закрыв за ними дверь, вопросительно взглянула:
– Так что же случилось?
Но тут она как следует разглядела Старыгина и немного
смутилась:
– Что с вами? На вас лица нет! Нужно вызвать врача…
– Не надо врача! – остановил ее Старыгин и шагнул
вперед.
Прихожая перед его глазами закружилась, и он сел на
подвернувшуюся табуретку, прислонился спиной к стене. Головокружение
прекратилось.
– Не надо врача! Нужно остановить его… или ее…
остановить того человека, иначе будут еще смерти! О, теперь я понял, кто стоит
за всеми этими смертями – Никанорыча, и пропойцы Синдерюхина, и Михаила
Волкова… Она шла за мной по пятам… велела мне узнать все про картины, а потом
уничтожала людей, которые могли что-то про них знать…
– Что он такое несет? – спросила Янина,
повернувшись к Вере. – Что за бред? Он или она… кто вообще этот человек?
Это твой реставратор? Поздравляю, он ненормальный…
Вера хотела ответить, хотела объяснить, но вдруг осеклась,
увидев лицо Старыгина. Дмитрий Алексеевич смотрел на что-то, и на лице его было
изумление. Изумление и ужас.
Проследив за его взглядом, Вера увидела на столике рисунок.
Мужское лицо с узкими губами, с прямыми жесткими волосами и болезненно горящим
взглядом.
– Кто это? – прошептал Старыгин, протянув руку к
рисунку.
– Какое вам дело? – резко бросила Янина, зябко
поведя плечами.
– Это он… он только что был в квартире наверху! –
Старыгин взял рисунок в руку, поднес к глазам.
– А я тебе говорила! – вступила Вера.
– Не может быть! – выкрикнула Янина
раздраженно. – Он умер! Погиб в автомобильной катастрофе пять лет назад! И
не нужно ворошить прошлое, это ничего не изменит!
– Пять лет назад? – повторил Старыгин, как
эхо. – Лидия тоже попала в автомобильную катастрофу, после которой
потеряла память… и тоже пять лет назад! Это не может быть простым совпадением!
– Лидия? – Лицо Янины изменилось, брови удивленно
поползли вверх. – У него была сестра… Лидия… когда мы поженились, она была
совсем маленькой…
– Кто это? – повторил Старыгин настойчиво.
– Это ее бывший муж, – ответила Вера, – Вадим
Вересов.
– Но он действительно погиб пять лет назад! –
повторила Янина, закусив губу. – Я видела его в гробу!..
– А я видел его в квартире этажом выше! – перебил
ее Старыгин. – В той комнате, где когда-то жил Яков Романович!
– Откуда вы знаете про Якова Романовича? – Янина
взглянула на Веру. – Это ты ему рассказала?
– Она, – подтвердил Старыгин, – но сейчас не
в этом дело… сейчас нужно остановить Вадима, пока не умерли еще люди…
– Вадима давно нет! – истерично выкрикнула
Янина. – Он погиб!
– Он вернулся, – перебил ее Старыгин. – Он,
или Лидия… скажите, если бы Вадим хотел где-то спрятаться… какое убежище он
выбрал бы?..
– Странно, что вы об этом заговорили… – голос
Янины стал неожиданно тихим и неуверенным. – Как раз недавно я проходила
мимо этого места… на набережной Мойки, рядом с Юсуповским дворцом есть старый
пятиэтажный кирпичный дом. У Вадима там была мастерская, прямо на крыше. Я
узнала о ней случайно и была там только один раз.
