— Конечно.
Джиг кивнул, сделав вид, будто поверил. Будь здесь один Дарнак, он бы не усомнился в обещании гнома. Тот, казалось, очень серьезно относился ко всей этой бодяге про честь, и именно благодаря Дарнаку Джига пока оставили живым. Пожалуй, гнома уже можно было считать любимцем гоблина. Остальные приключенцы явно не горели желанием видеть гоблина в своих рядах. И не то чтобы Джиг их винил — ведь сам он в подобной ситуации по окончании битвы первым делом прикончил бы пленных. Так гораздо проще.
Однако что им стоит дождаться, пока гном в очередной раз отлучится? Тогда достаточно будет заставить Джига «случайно» коснуться оружия, как это проделали с Пораком.
— Так что же вы ищете?
Он искренне надеялся услышать в ответ «золото» или «сокровища» и в то же время понимал, насколько мала вероятность такого ответа. А ведь насколько проще было бы отыскать самые обыкновенные сокровища! Джиг знал местечко поблизости, где один гоблин прятал свою коллекцию монет, а уж по туннелям их понатыкано еще больше. Из всех приключенцев, проникавших в гору, большинство довольствовалось сокровищами, оставленными их павшими предшественниками. Может, предложить им прогуляться к нескольким тайникам, они его и отпустят?
Но, к сожалению, встречались и такие, кто приходил не за сокровищами. Что там Бариус говорил о Жезле? У Джига появилось очень неприятное ощущение, будто он знает, за чем они явились.
Тоном столь почтительным, что гоблин не сразу узнал его голос, принц произнес:
— Мы ищем Жезл Творения.
Джиг вздохнул:
— Так я и думал.
ГЛАВА 3
ИСТОРИЯ И ГАРМОНИЯ
— Жезл творения, — повторил он. Каждый гоблин знал о нем, но ни один гоблин ничего не знал про него. Или, скорее, все знали только три вещи. Первое: Жезл являлся древним могущественным магическим инструментом. Второе: он спрятан в этой горе многие века назад в целях безопасности. И, наконец, третье: пытаться стащить его — замысловатый, но верный способ самоубийства.
— Ты наверняка слышал песню. — Дарнак пытался набросать на карте проекцию потолка.
Отложив свиток и перо, он откашлялся, глотнул из бурдюка и запел низким, рокочущим голосом:
Эллнорейн, великий маг, —
Он давно наш мир топтал —
Был изрядный весельчак,
Ведь последним колдовал.
Королеву встретил раз,
Деву чище света звезд.
На красу наметан глаз,
Маг нахально произнес:
«Я могуществен, как бог!
Мастер яростных чудес.
Прыгай, мать, ко мне под бок,
Покажу могучий жезл...»
— Дарнак, прекрати! — воскликнул Бариус, заглушая пение. — Что за чушь гномячью ты несешь?!
— Это оскверняет самую память волшебника Эллнорейна, — добавил Рислинд.
Джиг моргнул. Сказать по правде, он с нетерпением ждал следующей строфы. Надо непременно попросить Дарнака допеть песню позже, когда людей не будет поблизости. Гоблинам такая песня понравится. При условии, если ему когда-нибудь представится возможность поделиться ею с сородичами.
— Позвольте мне, — произнес Бариус.
Голос его звучал чисто и безупречно — серебряный колокол по сравнению с охотничьим рогом Дарнака:
Столетья сражались высокие боги,
Сверкали зарницы, и небо чернело.
Мы были лишь прахом у них на дороге.
Война без конца песню ужаса пела.
Боги выбрали девять из миллионов
И их наделили могуществом гордым.
А девять из мрака призвали драконов,
И вдовы рыдали в их пламени черном.
Мир воцарился, закончилась бойня,
Боги и люди вздыхали устало.
Но магам уж мало летать на драконах,
И новые битвы их жадность питала.
Но старый и мудрый, словно оружье,
Поднял глаза к небесам обожженным
И грянул заклятье, повергшее в ужас
Извергов, гневом богов порожденных.
Драконы пропали, девятеро пали,
Из трупов их сила стекалась, как реки,
В посох, железною волею старца
В дальнем чертоге укрытый навеки.
Бариус позволил голосу постепенно замереть на последней ноте и прикрыл глаза, словно ошеломленный красотой собственного пения. Рислинд немедленно влез, разрушив все очарование.
— Прежде всего, как тебе скажет любая книга, богов-чародеев было двенадцать, а не девять. Ты путаешь Эллнорейна с совершенно другой историей. Кроме того, последняя строфа должна начинаться так: «Заклятье раздалось, их сила распалась, маги погибли в смрадном дыму».
— Чушь! — рявкнул Бариус. — «Заклятье раздалось»? Да какой бард посмеет вставить в песню такую неуклюжую рифму?
— Ну и ладно. Все же это не рвущий кишки стиль гномьей версии.
Джиг переводил взгляд с Бариуса на Дарнака, с Дарнака на Рислинда.
— То есть вы хотите сказать, что Эллнорейн был волшебником?
Все трое уставились на него.
— Ты что, не слышал мою песню? «Легенда об Эллнорейне» знаменита на весь мир. Наверняка даже вы в своем подземелье должны были слышать о великом маге, исцелявшем мир после войн богов.
Джиг не знал, какой ответ их устроит, и поэтому решил промолчать.
Бариус собирался продолжить, но Дарнак перебил:
— Суть в следующем. Эллнорейн был могущественным волшебником, но теперь он мертв. Перед уходом он заключил нехилый кусок могущества в свой посох.
— Жезл, — поправил Рислинд. — Барды говорят «посох», чтобы удобнее было рифмовать. Но это был жезл — около трех футов длиной, сделанный из простого дерева.
Дарнак закатил глаза.
— Стало быть, он заключил эту силу в Жезл. Жезл Творения. Сила в этой штуке представляла собой ту же магию, которой воспользовались боги, чтобы привести в мир драконов. Согласно легенде, Эллнорейн использовал ее для сотворения из ничего всей этой горы. Вытянул ее из земли за один день, вырезал в ней туннели. Он хотел защитить Жезл, когда его не станет. Боялся, что тот попадет в руки кому-нибудь другому, понимаешь? Один Землетворец знает, что и кто охраняет Жезл сегодня.
— Дракон, — сказал Джиг.
Пауза.
— Что... что ты сказал? — негромко переспросил Дарнак.
— Дракон, — подал голос Рислинд. — Какая ирония. Однако в выборе Эллнорейна присутствует определенная логика. Магия, использованная для сотворения драконьего племени, может также и уничтожить его. Кому, как ни дракону, важно уберечь Жезл?
