Отодвинув стул, Ясной замахал рукой молодому человеку, озиравшему зал.
– Курьер, – сказал он Вогулкиной, никогда не видавшей такого явления вживую. Молодой человек вручил Ясному небольшой пакет и, приняв чаевые, удалился. Олег Аркадьевич достал из пакета коробку и нетерпеливо распечатал её. Там были настольные часы – не слишком с виду ценные, хотя кто их знает.
– Это из моего дома в Москве, – сказал Ясной.
Не очень понятно было: зачем часы понадобились именно теперь и почему нужно было вызывать курьера в «Штолле»?
Чем дольше они сидели в пироговой, тем более странным казался Юле её собеседник. Очевидно, что никакого интервью из этого монолога не вышло бы даже в том случае, если бы она вправду собралась его делать. Но Олег Аркадьевич так, по всей видимости, не считал – он продолжал свой рассказ.
– Я ещё в родстве с Марком Шагалом, но уже в отдалённом. Есть пара его работ, тоже в Москве, а то показал бы. Малоизвестные картинки. Это моя страховка на случай внезапной бедности. Сразу купят – и «Сотбис» уже засылали ко мне, и «Кристис». Я предпочитаю «Кристис». Хотите ещё пирога?
У Юли к тому времени случилось полное засорение мозгов: Лиля Брик, Сталин по линии Сванидзе, генерал Игнатьев (кто он такой, кстати? Спросить неудобно) плясали в её бедной голове. А теперь ещё и Шагал!
– Может, прогуляемся? Что-то вы бледненькая стали. Пойдёмте в сторону моего дома – да вы не бойтесь, не смотрите так на меня! Я вам расскажу что-нибудь интересное. Для интервью.
Вогулкина, конечно, согласилась – её уже подташнивало от запаха пирогов.
Вышли на улицу, в цветущий май. На свежем воздухе Юле стало чуть легче. Оголтелые пляски в голове (Сталин – как вертящийся дервиш, Шагал – вприсядку, Лиля Брик вальсирует с генералом Игнатьевым) прекратились. В конце концов, всякое бывает. Если ты выросла в обычной советской семье (родители – инженер и врач), это не значит, что кто-то другой не может похвастаться более раскидистым и благородным генеалогическим древом.
– Хотите мороженого? Вам какое? О, я тоже люблю пломбир! Приятного аппетита.
Повторяли Юлин маршрут третьего дня. Слева – шахматисты с букинистами, справа – ребятишки с самокатами. Первая лодка на пруду. Закатное небо, наливавшееся брусничным цветом, как давешний пирог. Яблони припахивали ладаном.
Мороженое ели молча, но, когда поравнялись с девятой гимназией, Ясной сказал:
– Я учился в этой школе. Собственно, все мои родственники по местной линии здесь учились. А некоторые даже работали. Онисим Клер, например. Легендарный швейцарский учёный-ботаник. Тоже наш.
Юля, не выдержав, хрюкнула. Только легендарного ботаника не хватало! Швейцарского, разумеется. Обычный не подойдёт.
Ясной вдруг взял её легонько за рукав. Остановились.
– Смотрю я на вас, Юлия Ивановна, и понимаю, что вы мне не верите. Я и сам, честно сказать, не поверил, когда открыл все эти факты о своей семье. Но это чистая правда! Я потом покажу вам документы. И генеалогическое древо со всеми подробностями.
– И картины Шагала покажете?
– И картины покажу, – не моргнув глазом сказал Ясной. – В Москве часто бываете?
Ворота, в которые Юля не могла проникнуть в прошлый раз, и сегодня были на замке, и Олег Аркадьевич смутился:
– Вот напасть! Я, кажется, забыл ключи от дома в институте. У меня привычка запирать их в сейфе. Тьфу ты!
– Как же вы домой попадёте?
– Ну как? Поеду за ключами в институт. Придётся такси брать, машина моя в ремонте. Я на днях попал в небольшую аварию на Мельковской.
Он говорил уверенно, быстро, не задумываясь даже на секунду, и смотрел при этом Юле в глаза.
К воротам изнутри подошёл мальчик с велосипедом. Нажал на кнопку, двери поехали в стороны.
– Придержи для нас! – крикнул ему Ясной. – Спасибо, Тимоша. Ты ведь Тимоша, правильно?
– Да, – улыбнулся мальчик, придерживая двери и роняя при этом велосипед. Ясной бросился помогать Тимоше, а Юле стало вдруг стыдно. Она ведь совсем не знает Олега Аркадьевича. Ну да, ей не нравятся его узконосые туфли и манера прищёлкивать пальцами при ходьбе, и в легенду о генерале не верится, но это всё равно не повод обвинять его в огульном вранье. Тимошу же он не придумал!
– Пойдёмте скорее, Юлия Ивановна, что вы там топчетесь? – Ясной был уже у фонтана, чуть не подпрыгивал на месте от нетерпения.
– Может, будете звать меня просто по имени?
– Хорошо, – с лёгкостью согласился Олег Аркадьевич. – Пойдёмте, Юля. Вот в этом самом дворе для пионеров Дома Чекистов устраивались собственные торжественные линейки. Представляете? У них были своя дружина, пионервожатая, комсорги… На одной из линеек, 22 апреля, перед детьми выступал Пётр Захарович Ермаков, рассказывал о своём участии в расстреле Николая II.
– Вы с такой симпатией о нём говорите, – не утерпела Вогулкина. Цареубийцы лично ей казались отвратительными.
– Называть человека по имени-отчеству – это не значит симпатизировать, – возразил Ясной. – Ермаков был, кстати, чудовищно неграмотным человеком. Я читал его воспоминания. Потом он сошёл с ума на почве Анастасии Романовой и однажды обознался здесь, во дворе. Принял за Анастасию жену одного генерала, открыл стрельбу из именного браунинга. Одна пуля рикошетом ударила в генеральского шофёра, еле откачали! А дело тут же закрыли.
– Это вам кто рассказал?
– Соседи. Я же здесь со всеми перезнакомился, столько интересного от них узнал. Есть расшифрованные записи бесед, хотите почитать?
– Хочу. А вы с ними только сейчас перезнакомились или сразу, как сюда переехали?
– Юля, вы меня определённо в чём-то подозреваете, – мягко сказал Ясной. – Я как будто всё время должен перед вами оправдываться, и мне это, честно говоря, странно. Как-то не по протоколу, что ли! Я же вам сказал, что у меня жилая площадь не только здесь, но и в Москве, и, вы удивитесь, в Америке. Живу то там, то здесь. Я, кстати, американский гражданин, не только российский… А от соседей я уникальные сведения получил, вот правда! Здесь проживал один писатель-фронтовик, близкий друг Павла Петровича Бажова, так я с его сыном познакомился. Он рассказывал, как Бажов сюда в гости приходил. Да здесь столько народу перебывало! Индира Ганди, Фидель, Мао… А помните стихотворение Сергея Михалкова «Мы с приятелем»? Он его здесь придумал, вот прямо здесь!
Ясной постучал по бортику фонтана – и Юля поневоле представила, как автор государственного гимна сидит здесь, прикусив дужку очков, и быстро- быстро заносит в блокнот стихотворные строчки.
Мы с приятелем вдвоём
Замечательно живём!
Мы такие с ним друзья —
Куда он,
Туды и я!
– Туда, – машинально поправила Вогулкина. У неё сильно кружилась голова.
