Джеральд. Но разве влияние женщин не облагораживает?
Лорд Иллингворт. Облагораживает только интеллект.
Джеральд. Но все-таки бывают женщины всякого рода, не правда ли?
Лорд Иллингворт. В обществе — только двух родов: некрасивые и накрашенные.
Джеральд. Но ведь есть в обществе и хорошие женщины, да?
Лорд Иллингворт. Даже слишком много.
Джеральд. Разве вы не думаете, что женщины и должны быть хорошими?
Лорд Иллингворт. Никогда не надо им этого говорить, а то все они сразу станут хорошими. Женщины — очаровательно своенравный пол. Каждая женщина мятежница и яростно восстает против самой себя.
Джеральд. Вы никогда не были женаты, лорд Иллингворт?
Лорд Иллингворт. Мужчины женятся от усталости, женщины выходят замуж из любопытства. И те и другие разочаровываются.
Джеральд. А как вы думаете, человек может быть счастлив, если женится?
Лорд Иллингворт. Вполне. Но счастье женатого человека зависит от тех, на ком он не женат.
Джеральд. Но если он влюблен?
Лорд Иллингворт. Надо всегда быть влюбленным. Вот почему никогда не следует жениться.
Джеральд. Удивительная вещь — любовь, не правда ли?
Лорд Иллингворт. Когда человек влюблен, он сначала обманывает себя. А кончает тем, что обманывает других. Это-то и называется на свете любовью. Но настоящая grande passion
[6] встречается теперь сравнительно редко. Это привилегия людей, которым нечего делать. Это единственное занятие для праздных слоев общества и единственный смысл жизни для нас, Харфордов.
Джеральд. Для Харфордов, лорд Иллингворт?
Лорд Иллингворт. Это мое родовое имя. Вам надо бы изучать Книгу пэров, Джеральд. Это единственная книга, которую светский молодой человек должен знать наизусть, и самый лучший роман, какой произвели на свет англичане. А теперь, Джеральд, вы входите вместе со мной в совершенно новую жизнь, и я хочу научить вас, как жить.
Миссис Арбетнот появляется сзади, на террасе.
Потому что мир создан глупцами для того, чтобы в нем жили умные люди!
Входят леди Ханстентон и доктор Добени.
Леди Ханстентон. Ах, вот вы где, дорогой лорд Иллингворт! Вы, верно, говорили с нашим юным другом о его новых обязанностях и дали ему много полезных советов вместе с хорошей папиросой.
Лорд Иллингворт. Я дал ему самые лучшие советы, леди Ханстентон, и самые лучшие папиросы.
Леди Ханстентон. Мне очень жаль, что я тут не была и не слышала вас, но я, пожалуй, уже стара учиться. Разве только у вас, дорогой архидиакон, я готова учиться, когда вы говорите с вашей красивой кафедры. Но там я всегда знаю наперед, что вы скажете, и меня это не тревожит. (Замечает миссис Арбетнот.) Ах, милая моя миссис Арбетнот, идите к нам! Идите же, дорогая. (С террасы входит миссис Арбетнот.) Джеральд так долго разговаривал с лордом Иллингвортом, я думаю, вы очень рады, что ему так повезло. Давайте сядем.
Обе садятся.
Как подвигается ваша прелестная вышивка?
Миссис Арбетнот. Я все еще работаю над ней, леди Ханстентон.
Леди Ханстентон. Миссис Добени тоже немножко вышивает, кажется?
Доктор Добени. Когда-то она прекрасно вышивала. Но теперь пальцы у нее сведены подагрой. Она уже лет девять-десять не дотрагивалась до рукоделия. Но у нее много других развлечений. Она очень интересуется своим здоровьем.
Леди Ханстентон. Ах! это всегда большое удовольствие, не правда ли? О чем же вы говорили, лорд Иллингворт? Расскажите нам.
Лорд Иллингворт. Я только что объяснял Джеральду, что люди всегда смеются над своими трагедиями — это единственный способ переносить их. И, следовательно, во всем, к чему люди относятся серьезно, нужно видеть комическую сторону вещей.
Леди Ханстентон. Ну вот, я опять совсем сбита с толку, как и всегда, когда говорит лорд Иллингворт. А человеколюбивое общество так невнимательно. Никогда не придет на помощь. И мне остается только погибать. Мне смутно представляется, лорд Иллингворт, что вы всегда на стороне грешников, а я всегда стараюсь быть на стороне святых, но больше я ничего не понимаю. А может быть, все это только кажется утопающей.
Лорд Иллингворт. Единственная разница между святым и грешником та, что у святого всегда есть прошлое, а у грешника — будущее.
Леди Ханстентон. Ну, это меня совсем доконало. Не могу возразить ни слова. Мы с вами, дорогая миссис Арбетнот, совсем отстали от века. Нам не понять лорда Иллингворта. Боюсь, нас чересчур заботливо воспитывали. А теперь хорошее воспитание — только помеха. Оно от слишком многого отгораживает.
Миссис Арбетнот. Я была бы огорчена, если бы разделяла хоть какие-нибудь взгляды лорда Иллингворта.
Леди Ханстентон. И вы совершенно правы, дорогая.
Джеральд, пожимая плечами, недовольно смотрит на мать. Входит леди Кэролайн.
Леди Кэролайн. Джейн, вы не знаете, где Джон?
Леди Ханстентон. Вы напрасно беспокоитесь о нем, милая. Он с леди Статфилд, я их видела недавно в желтой гостиной. Им, кажется, очень весело вместе. Не уходите, Кэролайн. Посидите с нами, пожалуйста.
Леди Кэролайн. Я лучше пойду поищу Джона. (Уходит.)
Леди Ханстентон. Не годится оказывать мужчинам столько внимания. И Кэролайн решительно не о чем тревожиться. Леди Статфилд такая симпатичная. Она ко всему относится с одинаковой симпатией. Прекрасный характер.
Входят сэр Джон и миссис Оллонби.
А вот и сэр Джон! Да еще с миссис Оллонби! Должно быть, я и видела его с миссис Оллонби. Сэр Джон, вас повсюду ищет Кэролайн.
Миссис Оллонби. Мы ждали ее в концертной зале, милая леди Ханстентон.
Леди Ханстентон. Ах да, разумеется, в концертной зале. А я думала — в желтой гостиной, память у меня стала такая ненадежная. (Доктору Добени.) У миссис Добени замечательная память, не правда ли?
Доктор Добени. Она раньше славилась своей памятью, но после последнего приступа она помнит только события раннего детства. Но она находит большое утешение в таких воспоминаниях, большое утешение.
Входят леди Статфилд и мистер Келвиль.
Леди Ханстентон. А! милая леди Статфилд! О чем же говорил с вами мистер Келвиль?
