Леди Статфилд. Да, хороший характер у мужчин доказывает, что они грубее нас, не так чувствительны. Это нередко создает барьер между мужем и женой, не так ли? Но мне все же очень хотелось бы знать, что такого сделал мистер Оллонби?
Миссис Оллонби. Ну что же, я вам скажу, если вы дадите торжественное обещание рассказывать об этом всем и каждому.
Леди Статфилд. Благодарю вас, благодарю. Я непременно постараюсь.
Миссис Оллонби. Когда мы с Эрнестом обручились, он поклялся мне на коленях, что никогда в, жизни не любил никого другого. В то время я была еще очень молода, и нечего вам даже говорить — не поверила ему. К несчастью, я не стала никого расспрашивать об этом, пока не прошло месяцев пять после свадьбы. И вот тогда-то я узнала, что он сказал мне чистую правду. А после такого признания мужчина делается совершенно неинтересен.
Леди Ханстентон. Дорогая моя!
Миссис Оллонби. Мужчина всегда хочет быть первой любовью женщины. Такое у них нелепое тщеславие. Мы, женщины, более чутки в таких вещах. Нам хотелось бы стать последней любовью мужчины.
Леди Статфилд. Понимаю, что вы хотите сказать. Это очень, очень красиво.
Леди Ханстентон. Милое дитя, неужели вы хотите сказать, что не можете простить мужа за то, что он не любил никого, кроме вас? Слышали вы что-нибудь подобное, Кэролайн? Я вне себя от изумления.
Леди Кэролайн. О, женщины стали такие образованные, Джейн, что нас теперь ничто не удивит, кроме счастливых браков. По-видимому, это в наше время большая редкость.
Миссис Оллонби. Они совершенно устарели.
Леди Статфилд. Везде, кроме разве средних классов, сколько я слышала.
Миссис Оллонби. Как это на них похоже!
Леди Статфилд. Да, не правда ли? Очень, очень похоже.
Леди Кэролайн. Если правда то, что вы говорите о средней буржуазии, леди Статфилд, это делает ей честь. Следует пожалеть, что в нашем кругу жены всегда ведут себя легкомысленно, вообразив, как видно, что так и надо. Мне кажется, именно поэтому в обществе столько несчастных браков, как всем нам известно.
Миссис Оллонби. А знаете, леди Кэролайн, по-моему, легкомыслие жен тут совершенно ни при чем. Семья распадается гораздо чаще от здравомыслия мужа, чем от чего-нибудь другого. Как может женщина быть счастливой с человеком, который упорно желает видеть в ней вполне разумное существо?
Леди Ханстентон. Дорогая моя!
Миссис Оллонби. Мужчина, бедненький, неловкий, основательный и надежный мужчина принадлежит к тому полу, который уже целые миллионы лет был разумен. Он ничего с собой поделать не может. Это у него в крови. А история женщины совершенно иная. Мы всегда были живописным протестом против самого существования здравого смысла. Мы заметили его опасность с самого начала.
Леди Статфилд. Да, конечно, здравый смысл мужей очень утомителен. Скажите мне, как вы представляете себе идеального мужа? Мне кажется, это было бы очень, очень полезно послушать.
Миссис Оллонби. Идеального мужа? Таких вообще не бывает. Самое понятие ложно.
Леди Статфилд. Ну, тогда идеального мужчину в его отношениях к нам.
Леди Кэролайн. Он, верно, должен быть крайне реалистичен.
Миссис Оллонби. Идеальный мужчина? Идеальный мужчина должен говорить с нами как с богинями, а обращаться с нами — как с детьми. Он должен отказывать нам во всех серьезных просьбах и потакать всем нашим капризам. Потворствовать всем нашим прихотям и запрещать нам иметь призвание. Он должен всегда говорить не то, что думает, и думать не то, что говорит.
Леди Ханстентон. Но, дорогая, как же он может делать и то и другое сразу?
Миссис Оллонби. Он не должен пренебрегать другими хорошенькими женщинами. Это доказало бы, что у него нет вкуса, или вызвало бы подозрение, что вкуса у него слишком много. Нет, он должен быть мил со всеми женщинами, но говорить, что они почему-то его не привлекают.
Леди Статфилд. Да, это всегда очень, очень приятно слышать о других женщинах.
Миссис Оллонби. Когда мы его спросим о чем-нибудь, в ответ он должен говорить нам только о нас самих. Он должен неизменно превозносить нас за те качества, которых у нас нет. Зато он должен быть беспощаден, совершенно беспощаден, порицая нас за такие добродетели, которые нам и не снились. Он не должен верить, что нам нужно хоть что-нибудь полезное. Это было бы непростительно. Зато он должен осыпать нас всем тем, что нам вовсе не нужно.
Леди Кэролайн. Насколько я понимаю, ему остается только одно: осыпать нас подарками и комплиментами.
Миссис Оллонби. Он должен постоянно компрометировать нас в обществе и быть совершенно почтительным наедине. И все-таки он должен быть всегда готов вытерпеть самую ужасную сцену, если нам захочется ее устроить, мгновенно стать несчастным, совершенно несчастным, и через какие-нибудь двадцать минут осыпать нас справедливыми упреками, а через полчаса положительно разъяриться и покинуть нас навеки без четверти восемь, когда нам нужно переодеться к обеду. А после того как женщина рассталась с ним навсегда и он отказался взять обратно те пустяки, которые когда-то ей подарил, и пообещал никогда с ней больше не видеться и не писать ей безрассудных писем — он должен чувствовать, что сердце его совершенно разбито, и целый день посылать ей телеграммы и записочки со своим кучером каждые полчаса, и обедать в клубе в полном одиночестве, чтобы все видели, как он несчастен. И вот, после целой ужасной недели, в течение которой она всегда выезжает вместе со своим мужем, для того только, чтобы показать, как он одинок, можно назначить ему третье, последнее свидание, вечером, и тогда, если его поведение было совершенно безупречным, а она действительно была с ним жестока, можно позволить ему сознаться, что он был совершенно неправ; когда же он в этом сознается, долг женщины — простить ему, а после того она может начинать все сначала, с разными вариациями.
Леди Ханстентон. Какая вы умница, дорогая моя! Вы ничего этого не думаете, ни единого слова!
Леди Статфилд. Благодарю вас, благодарю. Это очень, очень увлекательно. Надо постараться все это запомнить. Тут столько очень, очень важных подробностей.
Леди Кэролайн. Но вы не сказали мне, какую же награду получит идеальный мужчина?
Миссис Оллонби. Какую награду? О, возможность бесконечно надеяться. Этого ему вполне достаточно.
Леди Статфилд. Но ведь мужчины так ужасно требовательны, не правда ли?
Миссис Оллонби. Это ничего не значит. Женщина все-таки не должна уступать.
Леди Статфилд. Даже идеальному мужчине?
Миссис Оллонби. Разумеется, только не ему. Если, конечно, она не хочет, чтобы он ей надоел.
