– Получил, пьянь подзаборная, – прекратив петь, воскликнул Мастер и тут же полетел следом.
– Так тебе и надо финик недозрелый, – осклабился Мессир и составил компанию улетевшим двоим товарищам.
На балконе стало тихо. Мы подошли к перилам и заглянули вниз. Там тремя кляксами лежали три хранителя города и не подавали признаков жизни.
– А где твой градоправитель? – спросила Ганга.
– Вон, – показал я пальцем, – самая большая клякса.
– А почему ты с ним так поступил? Мог бы просто прирезать, а выбрасывать человек с балкона это жестоко. Он же разбился.
– Не в первый раз, – беззаботно махнул я рукой, – пока выйдем из дворца, он уже соберется. И точно когда мы покинули дворец, Рострум пинал своих подчиненных, не давая им обрести форму.
– Что, уроды, обрадовались? Вот вам! Это за то, что я кукарекал. Это за то, что я бегал на четвереньках, это за то, что я целовал в зад крулю…
– Рострум! – крикнул я. – Уймись и подойди сюда.
Магистр остановился, с сожалением посмотрел на расплющенные головы подчиненных и вздохнув, направился ко мне. Сложил руки за спиной и стал рассматривать полу своей мантии-мундира.
– Рострум у нас в городе магазины есть?
– Есть. А какие надо?
– Тебе какие надо? – спросил я Гангу.
– Где одежда продается, обувь, белье и драгоценности.
– Магазины есть, а одежды, белья, обуви и драгоценностей нет, – невозмутимо ответил Рострум.
– Как так? Удивилась моя невеста. – Не завезли товар?
– Не завезли, госпожа.
– А почему? – сурово спросила Ганга.
– А кто будет покупать? Тут все бесплатно. За счет Худжгарха. Захотел и получил. Вам что надо?
– Я уже сказала.
– Ну так пожелайте и все. – ответил Магистр.
– И все?
– Да и все.
Ганга задумалась и пожелала.
Тут же в ее руках оказалось белое расшитое золотом платье. Она от восторга взвизгнула и радостно засмеялась. Посмотрела на меня потом на Рострума и спросила:
– А можно я его с собой возьму?
– Берите госпожа, только внизу оно исчезнет.
– Как исчезнет?
– Просто. Пшик и все. Вещами отсюда, можно пользоваться только здесь.
Ганга скривилась и отдала мне платье.
– Забирай! – произнесла она таким тоном, как будто я его у нее долго выпрашивал и она отдавая его мне, отдирала клещами от сердца. Столько моей вины уместилось в этом слове, что я мог бы утонуть, если бы оно было озером с водой. Умеют же женщины одним тоном, в одном слове выразить все обуревающие их чувства. Она молча отвернулась и пошла во дворец. Я же исполненный глубоким чувством собственный вины непонятно за что и почему, отдал платье Роструму, поплелся следом и догнал невесту.
– Давай вернемся в горы, – тихо попросила она, – скучно здесь. – В этой фразе я услышал грохот рушившегося очарования моего волшебного города.
– Давай, – согласился я. Ну, глупо же отдавать ей платье сотканное из благодати. Мой внутренний хомяк вскормленный и взлелеянный предприимчивыми дедами надул щеки и возмущенно задышал.
– Благодать надо тратить на полезные дела, а на золото купить наряды, – подсказал он мне. Неожиданно хомяк превратился в Шизу и та смеялась, и показывала мне язык. Рада моим трудностям отношений с орчанкой. Зараза.
– Сам дурак. – услышал я мысленный ответ.
Перед убытием я глянул вниз на степь. Там где рядом с землями свидетелей Худжгарха обитали непримиримые племена орков не признающие Худжгарха. Вся степь, где обитали эти племена, была покрыта пятнами зеленого тумана. Эти племена и не принимали его и не нападали. Создали этакий барьер, через который свидетелей не пускали дальше. Это тоже была задумка Рока (и в этом я не сомневался) – изолировать моих последователей и не дать дальше распространять новую веру.
Шаман Заргын хмуро жевал хорошо разваренное мясо. У него были стертые редкие зубы и мелкие клыки. Болезненно худой и сутулый, он был ростом с ребенка орка, но ум при этом имел острый и быстрый. Мгновенно мог просчитать ситуацию и дать верный совет муразе. Но сейчас он пребывал в сомнениях. Его желания расходись с тем, что говорили духи предков Он молчал уже долго и мураза племени нохти Дартыр не мешал ему. Он пил гайрат и размышлял.
«Трудные времена наступили. Поборники старой веры предлагают союз. Но они разбиты и слабы. Свидетели этого самого Худжгарха наоборот сильны. Но их очень мало. Ходят слухи, что великий хан их тайно поддерживает. Пришлые пророки говорят, что наступит мор на землях отступников. Но мор начался на его землях. Заргын послал своих учеников за пророками, что ушли в другие племена свидетельствовать об Отце. Но они прибудут дней через десять, а падеж скота идет уже вовсю. Все вдруг вспомнили отца и стали трактовать его волю. Кому верить? Орки племени недовольны. Гаржики вслух винят пришлых, что мол, это они навели на нас мор. Может оно и так. Только что мне делать? Если падеж продолжится, его просто растерзают. Нужно срочно принимать решение, а какое? Никто не знает. Даже Заргын отмалчивается. А он вопрошал духов предков»…
Его мысли перебил стражник, заглянувший в шатер.
– Мураза, там старик пришел, встал у костра и проповедует Худжгарха. Что делать?
– Прогоните его, но не убивайте.
Стражник кивнул и скрылся.
– Завият, – крикнул стражник, идущему мимо орку, – возьми двоих воинов из своего десятка и прогоните старика. Только не убивайте. Так пару тумаков дайте и проводите до границ стойбища.
Орк свистнул и тут же рядом появилось два молодых воина.
– Пошли старика от общинного костра прогоним, – приказал десятник. Только не убивайте и сильно не бейте. – Молодые воины оскалились в ухмылке, показав желтые острые клыки. Среди череды скучных дней несения стражи для них это было развлечением.
К костру они подошли, когда там собралось уже с полсотни орков.
… Степь уже не будет прежней, – вещал старик. – Отец отдал ее сыну своему, Худжгарху. Как и говорит старое предание. И дал ему силу, и власть. Все кто…
– Хватит болтать, старик, и смущать умы честных орков, – вышел к костру Завият, – Убирайся отсюда, – грубо приказал он.
Старик из под седых нависших бровей посмотрел на десятника.
– С каких это пор ты, Завият, потомок орчанки и лесного эльфара, говоришь от имени честных орков? Твое имя говорит за себя.
– Что ты имеешь против моего имени, старик? И не тебе судить о моей родословной. Я не замарал своего имени…
– Может и не замирал, – усмехнулся старик, – но и гаржиком никогда не станешь. Только глупец сделает гаржиком того, кого зовут Лесной орк. Ведь так твое имя звучит на лесном языке?
