– А где она расцвела? – растерянно пробормотал генерал. – Сейчас не время для цветения вишен.
– Вы что не слышали? На рыночной площади… Из простой палки!
– Из простой палки? Это непорядок. Нужно срубить. Вишня должна быть в саду, как солдат в казарме, и цвести в свое время. Как и воинский призыв, я так понимаю.
– Вам бы генерал все рубить и крушить. Солдафонские у вас замашки. У нас тут золотое дерево появилось. Это, понимаете, ли чудо и посмотреть на чудо будут приезжать паломники. А паломники – это доход, это – золото. Понимать надо! Есть чудо, есть паломники. Есть паломники, есть золото. Есть золото, есть сила. Есть сила… Он поглядел на генерала недоуменно хлопающего глазами и махнул рукой, – Дальше неважно. Вот что. Начальник городской стражи! Дерево взять под охрану! Огородить. И взимать плату за его просмотр. – Глава совета довольно потер руки. – и надо ввести в обиход этот ритуал… Как там? Ку?
– Сначала, ваше превосходительство, нужно уверовать, – укоризненно произнес начальник городской стражи. Это приветствие для своих.
– Уверовать? Во что уверовать?
– Не во что, а в кого.
– И в кого?
– В Мату сестру Беоты.
– В Мату сестру Беоты говоришь? Хм… А что. Вполне можно. Мы создадим у себя первый культ Маты и назначим священников. Храм построим и будем с прихожан собирать золото на храм. Отличная идея. Я уже уверовал. Глава совета стукнул себя по лбу, затем по животу и присел.
– Ку! – выкрикнул он и довольно засмеялся…
Велес почесал затылок.
– Не думал, что так просто будет распространять культ Маты.
Торн тоже почесал затылок.
– Меня в этом несколько смущает то, – произнес он, – что вся благодать идет к нашей жене… Мда… А работаем мы.
Бортоломей затылок чесать не стал. Он подумал и улыбнулся.
– А какая разница. Мы же семья. Наша благодать, ее благодать. Ее благодать, наша благодать. Будем добывать благодать у орков.
– Так-то оно так, – неохотно согласился Торн. – Но я помню житейскую мудрость. Появился достаток, появилась женщина. Появилась женщина, пропал достаток. Пропал достаток, пропала женщина. Пропала женщина, появился достаток. Какой-то порочный круг.
– Это у людей, – обнял за плечи брата Бортоломей. – У них женщины и деньги всегда крутятся в одном кругу. У людей, мужчина добытчик, а женщина потребитель. А наша жена другая. Она Добытчица! – слово добытчица он произнес с явным удовольствием.
Все трое просмотрели на смущенную жену и довольно заулыбались.
– Госпожа! – в будуар к Беоте на коленях вползла главная жрица. Богиня, скучая, недовольно посмотрела на жрицу.
«Старшая мать. Красива, коварна, преданна и умна, жаль ее кидать на жертвенник», – подумала Беота. «Но хочется развеять скуку».
– Говори, – милостиво разрешила богиня.
– К вам прибыл ваш брат Рохля, он просит аудиенции.
– Какой он мне брат! – разозлилась Беота. – Слюнявое недоразумение, пригретое самозванцем. Гоните его прочь!
– Хорошо, госпожа! – жрица коснулась лбом мраморного пола и поползла на коленях из будуара.
За ней снаружи жрицы закрыли дверь. Старшая мать встала и полная величия и превосходства над матерями понесла свое красивое, полуголое тело в зал приемов.
Там, переминаясь с ноги на ногу, стоял маленький Рохля и от нетерпения потирал руки. Он увидел жрицу и бросился к ней. Глядя на красотку снизу вверх он подмигнул и спросил:
– Слышь, смертная, хочешь любви бога?
Старшая мать приподняла брови.
– А кто бог? – спросила она.
– Как кто? Я и есть бог. – довольно засмеялся коротышка. – Что сестра сказала?
– Чтобы такой сопливый бог как ты, шел прочь. Проваливай.
– Что-о? Как ты меня обозвала? Сопливый бог? Да ты знаешь, что я с тобой сделаю?… – Он не успел договорить как сильные руки схватили его за волосы, подняли и сильный удар ногой под зад отправил самозванного бога в полет. Он с воплем вылетел из дворца и полетел вниз с горы. Падение продолжалось немыслимо долго. Он падал, бился о камни и летел, и летел вниз пока не превратился в отбивную. Затем, долго собирался в единое целое. Когда пришел в себя, рассвирепевший и страшно разозленный полетел снова к Беоте и летая над дворцом орал вовсе горло.
– Сестра! У меня к тебе дело! Выслушай. У тебя воруют паству. У тебя есть враг!..
Беота его услышала.
– Враг! – воскликнула она. – Воруют паству? Кто посмел!
– Впустите этого дуралея! – приказала она.
Рохля нахмурив брови, решительно прошел в будуар к Беоте. Та увидела какой он стал маленький, подалась вперед, рассматривая брата.
– Что с тобой стало? – удивленно спросила она.
– Это все вор. Он сделал меня маленьким. Он украл мое служение и ворует твою паству…
– Какой еще вор? – перебила его богиня.
– Командор, у которого гора в степи орков.
– Самозваный малыш? – успокаиваясь спросила Беота. – И что он делает?
– Он подсунул дворфам в снежных горах свою служанку и сделал ее богиней, что бы те поклонялись не тебе, а ей. – Рохля гордо вскинул голову и выставил ногу вперед, всем свои видом показывая какую важную весть он принес.
Сначала Беота не поняла о чем он говорит. Но затем вспомнила, как удалила гномов из своих земель, уменьшив их количество наполовину и не выдержав рассмеялась.
– Ха! Ха!
«А этот малыш в степи подает большие надежды. – весело подумала она. – Надо же пристроил к гномам свою служанку». – Она никогда не черпала благодать из снежных гор. Неверие снежных эльфаров закрывало от нее непроницаемым полотном снежные горы. Но и Рок не мог найти там свои почитателей. А этот смертный прохвост сумел там зацепиться.
«Подожду сотню, другую лет и посмотрю на него. Если не сломает себе шею, может стать кандидатом в мужья», – почти мурлыкая от удовольствия подумала Беота.
– Рохля, ты неисправимый тупица, – произнесла она. Но ты меня развеселил, потому, я тебя отпущу…
– Что? Я тупица? Жалкая, поджаренная до черноты курица! – заорал возмущенный Рохля.
Гнев Беоты не заставил себя ждать. Она вскочила с дивана и словно разъяренная тигрица, у которой на ее глазах украли детенышей, бросилась к Рохле. Схватила его за тонкую шею и сжала, желая задушить. Глаза ее сверкали яростью и гневом. Но в какой-то момент она сдержала себя и ослабила хватку. Постаралась успокоиться и позвала стражу. В будуар вбежали две чернокожие жрицы в высоких до бедер черных сапогах.
Беота кинула к их ногам придушенного Рохлю и приказала:
– На жертвенник его!.. – а затем злая ухмылка перекосила ее лицо, сделав его очень непривлекательным. – И отрежьте ему его яйца… И только! Положите их в золотой сундук и принесите мне. А самого вышвырните вон.
