До праздника не удалось никого найти, кто распилил бы наши дровишки, это нас несколько задерживает; правда, надеемся, что пропившиеся мужуки придут числа 10-го, распилят-расколют, заработают на «опохмел»; так что в середине месяца, возможно, прибудем в столицу нашей Родины Москву. С сильно пузатой, а может быть, уже «рассыпавшейся» кошкой. На этот раз даже и заметить не успели: как она опять нагуляла себе пузо. — А на столе у меня еще живут ноготки, настурции, астры, табак и тихо и великолепно увядает последняя роза.
Ваше сообщение о возможном прибавлении семейства привело меня в уныние, в основном, из-за Вас; по-моему, все остальные чудесно сживутся и споются; не думаю, что тетка так уж будет страдать от категорического изменения в комфорте — ей всё это понятно и знакомо — не в новинку. Ей «в тесноте да не в обиде» куда лучше, чем в «обиде, да не в тесноте». А чтобы было и просторно, и не обидно — очевидно, так не бывает вообще, не только у нас, но и в Копенгагене, как показала практика.
Но вот Ваша жизнь и работа усложнится еще на 25 %, вот это меня, в основном, тревожит. Однако — на Вашей стороне — молодость, а она многое может улучшить и многого добиться.
Целуем Вас обе, шлем сердечный привет родителям, и до скорой встречи — скоро буду грибами угощать и предлагать котеночка. «Возвращается ветер на круги своя…»
[953]
Надеюсь, что на праздники не только корпели над Уткиным, а и погуляли по снежку? Простите, что носочки — не ахти, но лучших на базаре не было; может быть, будут зимой, да меня не будет! Ваши известия про Коржа — в порядке его вещей. Ну их всех в ж…!
32
13 ноября 1964 г.
Милая Анечка, тут мне «подсказали товарищи», а именно Н. Д. Оттен, что существует неопубликованный перевод «Цветов зла», над коим в течение 12 лет работал Шершеневич
[954]. Ежели это заинтересует Олега Степановича
[955], то пусть обратится к В. Финку
[956], председателю комиссии по литературному наследству Шершеневича. Может быть, эти неизвестные переводы очень хороши и могут успешно конкурировать с «засильем»? Во всяком случае, Олегу Степановичу следовало бы в эти переводы заглянуть; это необременительно и ни к чему не обязывает. Как будто бы Шершеневич перевел весь сборник. Вас не затруднит передать это Олегу Степановичу? По-моему — интересно; а я пока погожу переводить предложенное мне — а вдруг у Шершеневича — заранее — лучше.
Мы, верно, дней через 5 окотимся, распилим дрова и появимся, а пока целуем.
33
22 ноября 1964 г.
Милый Рыжий, привет обратно же из Тарусы, которую Вы должны сами смутно помнить, равно, как и нас. Как видите, мы прочно вросли в плодородную тарусскую почву — не по своей вине, или желанию, а так сказать, по ряду технических причин. И — ничего — еще живы! Прибудем, верно, в среду или в четверг, когда будет свободен «наш» шофер. А вообще-то последние дни живем, как боги, в блаженном неведении происходящего; газеты переадресованы в Москву, писем никто больше не пишет, и в гости ходить некому и не к кому; последней вестью была Ваша телеграмма. Боеприпасы основательно подъели; бренное существование поддерживаем памятью о знойном лете — грибами и вареньем.
Шуша, естественно, мышей ловит. Кто бы мог поверить, что всё еще цветут ноготки и анютины глазки! Сегодня собрала последний букетик — ночью ожидается -16°. Пожалуйста, позвоните Арише
[957], попросите ее передать матери
[958], что на самых днях я буду наконец в Москве и повидаюсь с ней; письмецо ее получила. — Вот уже и новый год близко, а там и весна, и обратно в Тарусу! Здорово, правда? Целуем Вас, Шуша шлет привет Уте.
Привет родителям!
1965
1
14 января 1965 г.
Прелестный Саакянц! Я сражена
Сим проявленьем дружбы без примера…
Поэзия великого Мольера,
Чем фижмы — волку, соловью — тромбон,
Чем талье — прибавление в объеме!
Но если терпит бедствие Эфрон,
Наш верный Саакянц — уже на стрёме.
Сколь дивно встретить на своем пути
Соратника, соавтора, собрата,
Который добр, как ангел во плоти,
Хоть носит кличку «Тигр Гослитиздата»!
Спасибо, Рыжий!
NВ! Телефон не работает, по крайней мере, сегодня!
2
12 мая 1965 г.
Милый Саакянец, и вся-то наша жизнь есть борьба!
[959] Добрались до Тарусы весьма благополучно, шофер сам! таскал вещи и всю дорогу развлекал интеллигентными разговорами. Шушка немного попищала для проформы, чтобы показать, какая она субтильная натура, но в общем вела себя спокойно и даже умиленно лизала мне руки. Встреча ее с Тарусой была восторженно-деловитой: сейчас же отправилась какать под теткину яблоню, а потом — ловить скворцов и соловьев (успокойтесь — безуспешно!) Рожать как будто передумала.
