А история стиха такова (истории, связанные со многими стихами, помню!) — на толкучке, в той старой Москве, которую Вы знаете только по стихам, а я еще застала ребенком — мама купила чудесную круглую высокую (баночку? коробочку?) из папье-маше с прелестным романтическим портретом Тучкова-четвертого
[77] в мундире, в плаще на алой подкладке — красавец! И хотя в те годы мама явно предпочитала Наполеона его русским противникам… но перед красотой Тучкова не устояла — вот и стихи! Коробочка эта сопутствовала маме всю жизнь, стояла на ее столе, с карандашами, ручками. Ездила из России, вернулась в Россию… Где она теперь?
Культ Наполеона в те годы — моего раннего детства — шедший еще от бабушки
[78] — цвел в нашем доме. Как мне попало, четырехлетней, когда я раскокала чашку, всю золотую внутри, с портретом императрицы Жозефины
[79], и «овдовила» парную с ней чашку с Наполеоном! До сих пор помню…
Но я растеклась мыслию
[80] по древу, а надо работать. Как Вы, кстати, понимаете это: «растекаться мыслию по древу»? Напишите. Мне пришло одно занятное толкование в голову. Не сейчас, конечно, сейчас ничего не приходит в оную и почти ничего не выходит оттедова.
Анечка, не забывайте вести счет моим долгам, т. к. за «Гончарову» надо же платить, купите, если не трудно, парочку-троечку «Вьетнамцев». Есть ли у Вас пока деньги на эти непредусмотренные расходы? «Приключение» и «Фортуна» есть и то ли «Тезей», то ли «Федра» — не помню, которая из двух.
Пьес, действительно семь, из которых одна не опубликована — «Червонный валет» (вернее, драматический этюд или сценка) — и одна «Ангел на площади» — самая первая — утрачена, т. е. была бы первой по счету из восьми
[81].
Поэмы сейчас не помню, может быть, он (Орел) считает неопубликованного (но и незавершенного) «Егорушку»
[82] — самую большую из неоконченных поэм?
Да, я написала как-то Орлову, что очень довольна Вашим редакторством книги, т. е. что она именно в Ваших руках, популярно «разобъяснила» почему — но все это не есть «чрезмерные похвалы».
Пока все на скорую руку. «Орловской» фотографии не завидуйте — у Вас еще все впереди!
Целую Вас
12
8 апреля 1961 г.
Милая Анечка, спасибо за всё — пока, по тем же причинам, что и у Вас — вкратце! Статья, действительно, вполне, может быть, даже чересчур (?) приемлемая, а заплатки сразу видны, т. е. не входят в органическую ткань. Что, в общем, и требуется. Ахматова, пришедшая как раз на Пасху, обрадовала. В книжечке много тех, прелестных стихов
[83], за которые всегда будем прощать ее теперешнее ожирение всестороннее. Портрет ошеломляющий, вначале — всматриваешься, и хорошо. Но, конечно, же не для данной серии гослитовской. Если консультанты те, о которых пишете — Твардовский
[84] и Перцов
[85], то последний уже консультировал верстку — Мария Яковлевна
[86] говорила, что благожелательно, а первый, по словам Эренбурга, считает Марину Цветаеву поэтом «интересным, но не крупным»
[87]. Сам он решать не любит, и в качестве консультанта сам консультируется, таким путем чуть не закопал Паустовского
[88] и угробил Казакевича
[89]. Посмотрим.
