5) Рисунок Билиса
[1051] датирован им самим. Если на рисунке нет инициалов Билиса, то не знаю совершенно. Место — Ванв, Франция.
6) Портрет в гослитовской книжечке: Прага, 1924 (в клетчатом платье).
7) «Тарусских страниц» у меня нет, не помню снимка. Может быть, тот, что «в старинном кресле»?
[1052] Что-нибудь около 1911–1912. Опять же надо спросить у Аси.
8) Последний
[1053] снимок пусть будет Москва 1940 (но, может быть, и 1941, когда ее приняли в Литфонд??).
Кажется, этого снимка не давали, он очень расплывчатый. Если все уже датировано на обороте снимков, то чего же мы огород городим? Насчет того, что обязательно датировать наугад и наугад «ситуировать» портреты «научности ради» не согласна. Уж лучше давать условную дату с? «а Вы как думаете? Совершенно не знаю, как быть с Нахман» — Оболенской, может быть в списке иллюстраций указать, что портрет приписывается обеим, а авторство не установлено? Как Вы считаете?
Ну, давай Вам (с Инессой) Бог сил и прочего для сверки!
Владимиру Николаевичу еще не писала; на днях должен быть его ответ на мое предыдущее письмо, тогда напишу о прозе, и об экземплярах тома. Не хочется «забрасывать» его посланиями, он к ним тогда относится несерьезно. Звонили Оттены; «Простор» они выписывают, но о цветаевской публикации молчали железно. Зато сообщили, что Н. Я. Мандельштам получила квартиру и 30 октября празднует день рождения (65) и новоселье. Адрес — Москва, Большая Черемушкинская, д. 48, кв. 4. Передайте Инке, а она прочим «штамшиным» болельщикам, пусть поздравят.
Приедете — привезите, пожалуйста, килограмм трескового филе (свежемороженого), не соленой! для меня и кило чего-нибудь для кошки — или печенки, или почек — тут двухмесячный! каранитин на мясо (ящур у скота) и поэтому ливера днем с огнем не сыщешь. Или, если мясного не будет, так 2 кило трески копченой (сейчас холодно, все это сохранится). Еще пакетик чая грузинского или цейлонского экстра. Лимонов, если есть; 200 гр. сливочного масла. Хлеба белого 2 батона — (тут бывает белый, так что много не надо). И граммов 300 кофе в зернах; кажется, все. Лекарства есть в ассортименте, спасибо!
Получила от знакомых из Алма-Аты еще 6 «Просторов», так что Вы располагаете из тех, что у Вас, — еще тремя. Прислали авторский гонорар, что меня изумило: 60 тугриков! Те 30, что я Вам должна, верну лишь в Москве, т. к. об этих А. А. знает. Ничего, что так долго? Вика, думаю, достала себе; если нет, то, конечно, ей можно дать; я ей сообщила о 10-м № «Простора» и извинилась, что не могу послать, т. к. в это время у меня был только 1. Обязательно — Инке, если у нее нет. До скорой встречи, соскучилась. А Вы? Целуем!
Привет родителям! Как мамино здоровье??
Работаю над переводом очень много; количество «набегает», качество ужасное. Надеюсь — улучшу, когда буду сама себя редактировать. Боюсь, что Саша будет задерживать; уже наступаю ему на пятки. Каждый день на счету.
29
29 октября 1965 г.
Милый Рыжий, как у Вас там дела? Наверное, и вздохнуть некогда? Я тут тоже везу свой воз (в гору!) — временами застопориваюсь и злюсь. Но в общем перевод двигается, хоть и не так быстро, как хотелось бы и вовсе не качественно. Надеюсь, что сверка чистенькая и мучает только количеством, а не качеством. Сейчас бегу на почту отправить телеграмму Саше Гр<ибу?>, беспокоюсь, что продолжение подстрочника затягивается, попадет в праздничный «поток приветствий» и получится перерыв. С нетерпением жду от Вас Мандельштама, т. к. и тут сроки подпирают, а без сведений ничего сделать не могу. Т. к. Вы страшно заняты, может быть, Инка перепишет из примечаний, относящиеся к Мандельштаму (не цитируя «Истории одного посвящения»). Еще надо названия стихов, посвященных Мандельштамом МЦ, и хотя бы несколько названий ее стихов к нему. Все это, увы, хоть и насквозь знакомое, не держится в голове. Чувствую себя, тьфу-тьфу, лучше и очень этому рада. — Привезите, если без хлопот, батарейку «Крона» для приемничка: с 1-го ноября мы тут без газет, хоть радио будет выручать. Погода терпимая. Приезжайте подышать, передохнуть — и повидаться! Целуем!
Привет родителям!
30
5 ноября 1965 г.
Милый Рыжий, вчера вечером позвонил Оттен и сообщил, что решением чрезвычайной комиссии (?!) въезд и выезд в и из Тарусы прекращен в связи с карантином
[1054]. Все автомашины, какие бы там ни были, ставятся на прикол, и всякий транспорт, всякое движение прекращаются. Хотела было позвонить Вам, но куда там! Телефонная связь Таруса — Москва оказалась занятой тем же самым Оттеном, очевидно, аж до 4 утра — «оглашал» своих гостей и широко информировал знакомых. Пришлось мне «дуть» на почту и рисковать всех вас перебудить среди ночи своей телеграммой, или поднимать, при помощи ее же, ни свет ни заря сегодняшнего дня. Но медлить некогда было… Ради Бога, извините, что я Вас перебаламутила с этим дурацким «приглашением» на праздник — но уж тут никто ни при чем: решение указанной «ЧК» было принято вчера, и вчера же было сообщено автоколонне… но отнюдь не населению, так что, кабы не Оттен, собравшийся заказать все на свете тарусские такси «под гостей», то мы бы, простые смертные тарусяне, так ничего бы и не узнали. Слава Богу, что хоть узнали, а то воображаете, какое и Вам праздничное удовольствие — доехать до Тарусы с пресловутой треской и переть обратно в переполненном такими же пассажирами поезде! В общем — положеньице…
На телеграфе, когда посылала Вам телеграмму, мне сказали, что оно, положеньице в смысле, будет продолжаться столько же, сколько сам карантин, а сколько карантин — не объявляют никому. Так что, может быть, и месяц, и два. Пока что функционирует только слабая «водная» связь — еще ходят два катера — один туда, другой обратно; но так было вчера, а сегодня, может быть, и это прекращено.
В самой Тарусе никаких случаев заболевания, pardon, скота, нет; но тот же Оттен сообщил, что всего по «заинтересованным» районам — 58 очагов эпидемии. Если даже убавить вдвое (ибо — Оттен!), то и то красиво…
Милый Рыжик, я очень огорчена, что не повидаем Вас, т. к. обе соскучились; А. А. уже испекла (без дрожжей) пирог в Вашу честь, и вытащила «Вашу» персональную раскладушку, и повязала было персональный бантик на генерала…
