Горячая вода приятно оглаживала тело и бодрила, но иногда заливала глаза.
Не открывая их, Рей протянул руку туда, где обычно стоял скраб с ароматами розмарина и мяты, и, выдавив на ладонь, принялся втирать.
Эта процедура была одной из тех, какие он никогда не пропускал. Задержки в офисе и поздние вечеринки всегда плохо сказывались на лице, тело лишалось сил, а кожа становилась дряблой – и всего этого Рей не собирался на себе наблюдать.
Все также обнаженный он подошел к зеркалу, аккуратно нанес пену для бритья и тщательно побрился.
Закончив, в последний раз окатил себя горячей водой, обтёрся мягким махровым полотенцем, бросил его на пол, и, наступив на получившийся комок, прошёл в холл.
Потянулся, глядя на своё отражение в зеркале на дверце шкафа, и взъерошил волосы рукой. Взяв в руки фен, несколькими привычными движениями привёл их в нужную форму – мысли Рея были уже далеко.
Уныние так и не покинуло его, даже после того, как он заложил, наконец, мёртвую петлю, которая давно уже у него не получалась.
«Я схожу с ума», – констатировал он. Вернулся в спальню и, достав из шкафа вешалку со свежим костюмом, принялся одеваться.
Девушки, с которыми приходилось работать Рею и Майклу, были очень разного «качества», если можно так сказать.
К примеру, близняшки сами пришли в агентство и всё время, пока находились там, пытались привязать к себе одного из владельцев. У этих девочек был потенциал – причём не только как у шлюх. У них хорошо работали мозги, и они отлично умели врать, где нужно поддавая жару, а где надо – переходя на лесть.
Кроме того, сам факт их сходства многих интриговал.
Близняшки работали слаженно, с полуслова понимали друг друга, и снимать их было одно удовольствие – но Рей отчётливо видел, что модельная слава им абсолютно не нужна. Сёстры пришли в бизнес, чтобы найти себе богатого дружка, можно даже одного на двоих. И, в конце концов, они его нашли – так что каждый получил своё.
Само собой разумеется, что Ханна и Марта не были девственницами, и их даже не пришлось обучать искусству любви – все навыки они принесли с собой.
С другой стороны, многие покупатели – в особенности те, что обитали на Ближнем Востоке, предпочитали неопробованный товар. И в то же время тратить время и нервы на объездку «дикарок» нравилось далеко не всем.
Кирстин собирались продавать не на Восток.
Один старый знакомый Майкла и член яхт-клуба, который содержал Рей, хотел девушку кельтской наружности, с тонкой светлой кожей и волосами в рыжину. «Как Венди», – говорил он. Девственность была одним из непременных условий – а такой товар везде и во все времена достать нелегко. Уже в восемнадцать лет любая студентка пробовала хоть что-то – и далеко не раз, а детьми Рей не торговал.
Времени на исполнение давался почти год – довольно щедрый вариант, но заказчик, очевидно, хорошо понимал, какую задачу перед ними ставит.
В первые месяцы они с Майклом подобрали несколько кандидатур – сразу стало ясно, что из агентства не подходит никто. Но и из тех, кого ещё нужно было дрессировать, заказчику не понравилась ни одна.
Пришлось идти на второй круг. Уже стояла зима, то есть оставалось около восьми месяцев – а девушку ещё нужно было обучать. Причём список требований яхтсмена существенно сужал выбор методов – девушка должна была остаться чиста и свежа, наивна и девственна во всех местах. И, тем не менее, должна была «всем сердцем» полюбить отдаваться незнакомому мужику.
Была составлена новая подборка, в которую вошла и Кирстин – и Кирстин подошла.
Из оставшихся троих в разработку взяли ещё двух, на случай, если что-то пойдёт не так – но Рей уже не следил за их судьбой.
Кирстин целиком поглотила его внимание.
Он не замечал этого до сих пор, пока не оказался её лишён.
Рей злился, и злость с каждым днём становилась сильней. Он не знал – на себя ли, на Майкла или на кого-то ещё, но пока под руку попадалась по большей части секретарша – и потому злость срывалась на ней.
– Мисс Энскилл, вы вообще читаете то, что мне приносите?
– Да, сэр.
– Значит, вы просто дура?
– Да, сэр, то есть, нет…
Рей швырнул стопку бумаг в лицо помошнице.
– Вычитать, отсеять всю эту дребедень с предложением вступить в благотворительный клуб и потом уже подавать мне.
Слёзы навернулись девушке на глаза, Рей подозревал, что та давно и безнадёжно влюблена – но от того его собственная злость становилась только сильней.
Он не хотел никого видеть, хотел запереться в кабинете, взять в руки планшет и, как делал это ещё месяц назад, написать: «Привет».
Оставшись в одиночестве, он будто бы невзначай заглянул на фейсбук и тут же вздрогнул – с незнакомого аккаунта пришло письмо, но, едва бросив на аватарку быстрый взгляд, Рей понял, что видел этого парня где-то… У Кирстин во френдлисте. Открыв сообщение, он понял, что такое, очевидно, рассылалось всем.
«Добрый день. Моя подруга, Кирстин Кейр, находилась у вас в друзьях. Она пропала. Я очень за неё беспокоюсь. Пожалуйста, если вы знаете, куда она уехала – напишите мне». Дальше следовал e-mail.
Рей мгновенно вышел из переписки, будто ошпаренный кипятком. Первым желанием было удалить аккаунт, чтобы полностью отрезать след, но он тут же заставил себя успокоиться: тот, кто писал, явно даже переписку их не нашёл. А любое движение сейчас только привлекло бы к нему внимание этого «спасателя».
Рей глубоко вдохнул и закурил. Побарабанил пальцами по столу. Мысль позвонить Майклу и настучать тому по башке он тоже отмёл: Майкл, в конце концов, был не при чём. Прокололся Рей сам. А Майкл мог задёргаться и сделать какую-нибудь хрень – избавиться от Кирстин, например.
«Всё хорошо», – сказал себе Рей. Он снова зашёл на фейсбук и в нескольких словах выразил сочувствие. «Надеюсь, вам удастся её найти, буду рад, если станете держать в курсе событий», – подвёл он итог и теперь уже отложил планшет насовсем.
Закончив работать около трёх часов, он, как и планировал, отправился в агентство – выбрать парочку девочек, с которыми можно скоротать ночь.
«Нужно провести пробы», – так он это называл.
К вечеру он сидел в клубе и потягивал лёгкий коктейль, и два красивых тела прижимали его с обоих боков.
Рей, тем не менее, никак не мог отделаться от чувства, что что-то идёт не так. И от того прикладывался к губам то одной, то другой в два раза чаще, чем делал бы это в любой другой день.
Кирстин начинало казаться, что она сходит с ума.
В обступившей со всех сторон темноте ей чудилось, что она чувствует, как растут её собственные волосы.
Хуже всего была невозможность коснуться чего бы то ни было рукой. Осязание, через которое она привыкла познавать мир, сейчас было недоступно так же, как и зрение.
