Он так толком и не поспал – если не считать два часа дрёмы в рейсовом самолёте, которые больше походили на режим отключения монитора, чем на настоящий сон.
Теперь лучше всего было обустроиться, отдохнуть до вечера и, выспавшись, с утра приступить к разбору возникшей в его отсутствие проблемы – но Рей не мог удержаться от того, чтобы сразу же по прилёту выяснить, что произошло. А теперь, когда он увидел Кирстин собственными глазами, когда имел возможность сравнить то, что запомнил по их единственной короткой встрече, и то, во что она превратилась здесь, уснуть Рей уже попросту не мог.
Он распорядился приготовить ванну и, окончательно раздевшись, погрузился в неё. Вдохнул дурманящий аромат розмарина и, откинув голову, несколько секунд просто лежал, не думая ни о чём. Рей знал, что стоит достичь настоящего покоя, как нужные мысли придут сами.
После ванны он почувствовал себя немного лучше. Побрился, протянул руку к одеколону – но, поразмыслив, отказался от него, решив, что терпкий запах может его выдать. Натянул плавки, набросил халат и вышел на балкон.
Какое-то время он стоял, рассматривая открывшийся взгляду вид, и думал, не заказать ли обед, но принять решения не успел:
– Шеф! – послышалось снизу, из тени пихт.
Рей повернул голову на звук.
– Похоже, приходит в себя.
Рей посмотрел на часы – по его представлениям, у него оставался ещё час.
– Привыкание, может быть, – предположил охранник.
Скрипнув зубами, Рей стремительно скрылся за стеклянной дверью.
Надевать костюм он не стал – достал из шкафа приготовленные горничной обычные классические джинсы, в каких здесь ходили все, а на грудь натянул чёрную футболку.
Рей стоял в комнате наблюдения через пять минут.
Кирстин слабо ворочала головой. В сумраке Рею удалось разглядеть её истончившееся, бледное лицо и на нём плотно сжатые тонкие губы.
– Давно она не ела? – спросил Рей.
– Что мне ей, внутривенно вводить? – поинтересовался Майкл.
– Я спросил, сколько дней.
– Два. С тех пор как спит.
Рей кивнул.
– Принесите нам обед. И выйдите все.
Он протянул руку и взялся за маску с модулятором голоса, призванную одновременно скрыть и лицо.
Майкл положил ладонь поверх его руки.
– Рей, – предупреждающе сказал он, – только не дури.
Рей поднял на него взгляд.
– Она очень уступчивая девушка, Майкл. Я не знаю, какого хрена вы натворили за эти шесть недель, но мне она ничего не сделает.
Кирстин медленно приходила в себя, но проснуться никак не могла.
Сознание плавало в сизом тумане на грани снов.
Все чувства растворились в этом тошнотворном сумраке, притупилась даже злость.
Она ничего не хотела. Возвращение домой казалось невозможным, находящимся за пределами реальности, а продолжать это бессмысленное существование в темноте, не видя и не осязая, она больше не могла.
«Дверь», – вспомнила Кирстин. Следовало ожидать, что так просто она отсюда не уйдёт. Теперь Кирстин, по крайней мере, знала, в какую сторону бежать. Но что делать потом…
Додумать она не успела, потому что послышался набивший оскомину скрип, и Кирстин тут же повернула голову на звук.
– Привет, – прозвучало в тишине, как только, протяжно скрипнув второй раз, дверь закрылась за спиной вошедшего.
Голос был другой. Не Мастера – и уж точно не сиделки.
Кирстин молчала, и тогда раздался звук шагов.
– Кто ты такой? – спросила Кирстин, почувствовав, что новый мучитель остановился совсем рядом.
– Ты можешь звать меня Мастер. Здесь не нужны другие имена.
Из горла Кирстин вырвался горький, захлёбывающийся смех.
Новый Мастер стоял молча и ждал.
– Выпустите меня! – взмолилась Кирстин без всякой надежды, просто чтобы сказать что-нибудь.
– Это исключено, – новый Мастер зазвенел какими-то приборами, и сердце Кирстин забилось быстрей.
«Металл, – поняла она. – Не пластиковые стаканы, а металл. Вилкой можно подковырнуть дверь».
– Если ты думаешь, как отсюда сбежать, – произнёс тем временем Мастер, будто мысли прочитал, – то твоя главная проблема – не дверь. Мы не в Европе – и вообще не на земле.
Кирстин испустила ещё один глухой смешок.
– Куда вы дели Малдера? – поинтересовалась она.
– Я имел в виду, – пришелец звякнул ложечкой, и приятный аромат кофе разнёсся по комнате, – что мы не на материке.
Кирстин невольно подумала о том, как давно она не пила кофе и не ела нормальной еды. Теперь этот запах действовал на неё волшебно.
– Ты давно не ела? – спросил Мастер, и Кирстин вздрогнула от неприятного чувства, что тот видит её насквозь.
Кирстин промолчала.
– Нам не нужно, чтобы ты умерла с голоду, – продолжил тем временем он. – Но ты основательно всех напугала, поэтому медсестра больше не хочет к тебе заходить.
Кирстин испустила новый злой смешок.
– Так ты хочешь есть или нет? – спросил Рей.
Присев на краешек кровати, он разглядывал бледное, наполовину прикрытое резиновой маской лицо. Хотелось его коснуться. Провести рукой по щеке.
Девушка была такой нежной, что казалось, сдави – и она сомнётся, как цветок.
«Не понимаю, – думал Рей, – как можно было за полтора месяца так её испортить?»
Он видел плохо скрываемую злость Кирстин. Рей не боялся её – но мог с уверенностью сказать, что ничего подобного в девушке не было зимой.
– Ты хочешь купить меня за бутерброд? – спросила Кирстин.
Рей оглянулся на поднос, на котором кроме двух чашек кофе стояла тарелочка с хлебом и две баночки джема. Для убедительности Рей взял одну из них и поводил ею под носом у пленницы.
– Клубничный или вишнёвый? – спросил Рей.
– Я думала, там один.
Ноздри Кирстин дёрнулись, пытаясь уловить второй аромат.
– Ты не ответила на вопрос, – заметил Рей и принялся намазывать джем на хлеб.
– Ты тоже, – констатировала Кирстин, хотя Рей видел, что ей трудновато говорить, нос то и дело дёргается, пытаясь уловить аппетитный аромат, а голова сама собой поворачивается к еде.
– Всё в жизни имеет свою цену, – сказал Рей и, откусив бутерброд, тщательно прожевал. – Вот ты, к примеру, стоишь несколько миллионов.
– Человека нельзя продать.
– Можно, – Рей даже усмехнулся. – Видишь ли, есть ещё один момент. Всё на свете можно продать. Даже верность или любовь. И цена товара изменяется в зависимости от того, как трудно его достать.