Всё это мало соответствовало тому, как видела себя Кирстин до сих пор, и теперь ей казалось, что она теряет последние крупицы собственной личности.
– Он даст мне новое имя? – глухо спросила она, хотя минуту назад хотела задать совсем другой вопрос.
– Возможно, да, – Рей облизнул пересохшие губы. – Не думай об этом сейчас. У нас ещё есть дела.
Кирстин кивнула.
Вернулся стилист и, спрыснув волосы Кирстин водой, заново принялся над ней колдовать.
Рей наблюдал молча, думая о том, как бы он хотел коснуться этих волос – и как не хочет потерять их навсегда.
«Это глупо», – говорил он себе, но убедить не мог. Глупость продолжала лезть изо всех щелей.
– Чуть надвинь справа на лицо, – мягко приказал Рей стилисту, включив микрофон, и эта мягкость тут же разозлила его, но справиться с накатившей нежностью всё равно не смог. – Кирстин, тебе очень идёт, – только и смог произнести он и покосился на Майкла. Тот пристально наблюдал за партнёром.
– Не знаю, – сказала девушка и потрогала то место, где недавно была родинка над губой. Кирстин не заметила момента, когда она исчезла.
– Сейчас принесут платья. Можешь выбрать одно из двух.
Кирстин кивнула.
Стилист снова вышел, а вернулся с несколькими вариантами кружевного белья и двумя платья в руках. Кирстин, поколебавшись, ткнула пальцем в синее, с длинной шёлковой юбкой и глубоким декольте на спине. Рей отметил, что этот цвет сделает её глаза ещё грустней, но промолчал.
Взяв в руки бельё, Кирстин скрылась за ширмой, где находился туалет, а когда вышла облаченная в новый наряд, в камере уже появился фотограф.
Пока Кирстин сидела на стуле у стены, тот расставлял свет, а девушка всё смотрела в зеркало. Она давно поняла, что Мастер наблюдает за ней через это стекло, но сама, как ни старалась, не могла его разглядеть.
Сейчас Кирстин как никогда хотела ощутить Мастера рядом. Суета пугала её, и Кирстин чувствовала, что всё это ерунда. Никакой это не урок.
Мастер всё-таки собирался её продать. Или не Мастер, а тот, кто стоял выше него.
С тех пор как Кирстин нарушила правила, Мастер больше не заходил к ней и разговаривал, только через стекло.
Наконец, свет был установлен, и фотограф – в такой же маске, как и все, кого Кирстин видела здесь – принялся за дело.
Первые фото делались в платье. Кирстин держалась немного скованно, но, посмотрев результаты, Рей рассудил, что так даже лучше – девушка на фотографиях была серьёзна и строга.
Затем Рей приказал ей раздеться до белья.
Руки Кирстин дрогнули, когда стягивали платье с плеч, и замерли у бретелек кружевного бюстгалтера.
– Целиком? – спросила она.
– Это важно, Кирстин, – вместо ответа сказал ей Рей, – я должен знать, что ты достаточно свободно владеешь собой. Тебе нечего стесняться – у тебя красивое тело, многие могут тебе позавидовать.
Пальцы Кирстин всё равно дрожали, когда она обнажала грудь. Закончив, она долго раскладывала вещи на кровати, явно оттягивая последнюю часть. Затем выпрямилась и нерешительно коснулась трусиков.
– Достаточно, – торопливо сказал Рей.
Майкл бросил на него обжигающий взгляд.
Рей отключил микрофон и повернулся к нему.
– Интрига создаст особый колорит, мы же не дешёвое порно собираемся снимать!
– Какой-то новый подход! – заметил Майкл зло.
– А жизнь на месте не стоит. Нужно добавлять что-нибудь новенькое каждый год.
Обернувшись, Рей увидел, что фотограф уже установил в зоне света большую греческую амфору и, снова включив микрофон, сказал:
– Взаимодействуй с ней, – подумал и добавил. – Представь, что это я. Заставь меня кончить. Без рук.
Щёки Кирстин покраснели, и улыбка промелькнула на губах. Она потупила взгляд, но тут же снова вгляделась в зеркало в поисках наблюдавших за ней глаз – но различить не смогла.
Подобравшись к вазе, она села рядом, прислонилась правым боком и провела по рисунку левой рукой.
Тут же раздался первый щелчок.
Кирстин выгнула шею, дыханием исследуя поверхность фарфора. Щелчки следовали один за другим, но она не обращала на них внимания, полностью погрузившись в фантазию, которую предложил ей Мастер. Ей не нужно было закрывать глаза, чтобы представить, что это в самом деле тело Мастера перед ней. Она скользила руками по гладким бокам форфорового сосуда, изгибалась, выжидающе глядя в зеркало, и Рей чувствовал, как, несмотря на серьёзность ситуации, при взгляде на неё тяжелеет в штанах.
– Спасибо, – хрипло сказал он наконец, – всё.
Кирстин собрала раскинутые по полу руки и ноги. Села и потянулась.
– Что теперь? – спросила она.
– Отдыхай, – сказал Рей. – Уроков больше не будет. Завтра запишем интервью.
– Интервью? – вскинулась Кирстин. Но никто уже не ответил. Фотограф молча собрал оборудование и вышел за дверь, оставив её одну.
Глава 18. Аукцион
– Привет, меня зовут Кирстин, мне двадцать один год, и я очень хочу получить эту работу…
Рей мельком вслушивался в слова, которые произносила Кирстин, потому что знал их наизусть. Это было одно из десятков интервью, которые он видел, хотя и одно из немногих, в записи которых участвовал сам.
Кирстин рассказывала о себе, о своих возможностях и навыках – по большей части тех, которые имела ещё до того, как попала на Тодос. Вся запись ставилась по такому сценарию, чтобы её легко было спутать с обычным интервью, каких десятки подают девушки её возраста, чтобы найти работу за пределами своей страны.
Рею нравилось, как Кирстин говорит. В словах её были спокойная равнодушная уверенность и тень безразличия, которая добавляла ей особый шарм.
Только глаза не вписывались в общий образ лощёной и образованной красавицы в строгом костюме, которую она сейчас изображала.
Глаза выражали грусть. Не скуку и не очаровательную обиду, а какую-то бесконечную тоску, как будто смотрели в объектив камеры из темноты другого мира, где всегда холодно, и кроме самой Кирстин нет никого.
Рей вздохнул и опустил взгляд на экран телефона. Пролистал несколько фотографий, сделанных накануне. Эта тоска была в глазах Кирстин на каждой из них – даже там, где тело её призывно изгибалось, играя с лаконичным силуэтом вазы, как с телом любовника.
Рей понимал, что было бы странно ожидать от Кирстин веселья сейчас, после того, как она четыре месяца просидела почти что в полном одиночестве и темноте. И всё же до сих пор ни в одном из других интервью, записанных такими же точно столько же просидевшими в заточении людьми, эта тоска так не резала ему глаз.
