— Это… дядя, — лепетала первое, что шло на ум, Олеся, толкая перед собой дочь, — он… тренер. Пришел потренироваться… с Женей. Женя ведь наш защитник… вот и будут тренироваться, — впихнув Настю в детскую, Олеся включила ей мульт на телевизоре и выставила звук на максимальную, но в то же время щадящую громкость, а когда девочка поморщилась, объяснила: — Они будут громко кричать… подзадоривать друг друга, но ты им не мешай, хорошо? Смотри мультик и не выходи из комнаты!
— Хорошо, мамочка, — Олеся не могла не порадоваться, что у нее такая послушная дочь. — А мы потом с Женей доиграем в игру?
— Конечно, малышка, — ответила она, отнюдь не уверенная в том, что так все и будет, сама, захлопнув дверь, молнией помчалась вниз — ей жизненно необходимо было услышать, что расскажет сейчас про нее Кир! Неужели у него повернется язык открыть о ней правду?!
Когда Олеся спустилась вниз, Кир беседовал с кем-то по телефону, не забывая держать на прицеле Женю. Увидев ее, он расплылся в своей обычной ехидной улыбке, завершил звонок и, не сводя с побледневшей девушки глаз, ядовито спросил:
— Вот как ты думаешь, кто она? — указав свободной рукой в ее сторону и тыча в нее пальцем, обратился к Кресту. — А?
Тот настороженно молчал, предпочитая пока не связываться (он сразу его узнал) с ментом. Переводил взгляд с «мусора» на Лесю и обратно, пытался по ее глазам понять, что происходит.
— Не, ну как ты думаешь, кто она? — потрясая пистолетом в руке, продолжал глумиться Кир. — Думаешь, бедная, несчастная девушка, вынужденная в одиночку растить ребенка? Вся такая честная, благородная? Еще, наверно, и влюбилась в тебя, да? — откровенно заржал. — И тебя на любовь раскручивает…
Олеся невольно бросила взгляд наверх, чтобы убедиться, что Настя не подслушивает у двери и потому что чувствовала — вот оно, сейчас начнется, а у нее не хватит смелости, чтобы прервать опера, заставить его замолчать, уже не говоря о том, чтобы, если он скажет правду (вернее, когда скажет), нагло соврать, что это все ложь. Смотреть в глаза Жене было невыносимо.
— Че молчишь-то, *ля?! — не выдержал показного спокойствия Кир. — Язык, что ли, проглотил? Иль не веришь мне? Думаешь, гоню, да? — он замолчал, улыбнулся, словно говоря: «Понимаю, туго доходит», и, вздохнув, как будто после тяжелой смены в забое шахты, добавил с усмешкой: — Да у нас мужиков полгорода ее знают, догадываешься, почему? Нет?
Крест по-прежнему молчал, поэтому опер продолжил свой обвинительный монолог:
— Да потому что она с мужиками спит за деньги. Работа у нее такая, понимаешь? Работа. Проститутка она. Шлюха.
Крест сделал шаг в сторону довольного собой Кира, но, тот, вздернув выше пистолет, угрожающе зашипел:
— Даже не вздумай! А то закрою за нападение на сотрудника…
— При исполнении? — с гримасой, отдаленно напоминающей усмешку, спросил Крест. Голос его звучал низко, сухо, надтреснуто. Слова давались с трудом.
— При исполнении, — злорадно подтвердил опер, и Крест отступил.
Сделав шаг назад, он не удержался, кинул взгляд на подозрительно хранившую молчание Олесю, чтобы найти опровержение чудовищной лжи, но не нашел. Наоборот, поникшая, притихшая Олеся, упорно отводившая взгляд, всем своим видом показывала, что опер прав. С горечью Крест понял, почему у нее такой необычный распорядок дня, почему работа всегда в ночную смену. Стало брезгливо и омерзительно на душе.
— Это правда? — не узнавая собственного голоса, спросил он у Леси, давая и ей, и себе крохотный шанс.
— Да, — одними губами ответила она, оглушенная тем, как в одночасье мечта разлетелась на кусочки.
Все, шансов не осталось.
— Хороша компания, — подлил масла в огонь Кир, — зэк и проститутка!
— Нах*ра ты сюда пришел? — оторвал глаза от вспыхнувшей от слов опера Леси. Глухой голос, взгляд исподлобья не предвещали ничего хорошего.
— Из мужской солидарности, — стараясь быть убедительным, Кир перестал ухмыляться. Взгляд его стал серьезен, собран — взгляд «нормального» человека. — Зачем она тебе? Зачем тебе быть рядом с ней? Уходи. Это я тебе как мужик мужику говорю.
— Нах*ра ты сюда пришел? — чеканя каждое слово раздельно, повторил Крест. — Не вижу логики. Не вижу смысла в твоих делах.
Опер задумался. А Крест-то не так-то прост. Логика ему нужна! Смысл!
— В крайнюю «смену» я оплатил ей гораздо больше, чем получил «услуг» по итогу, — все так же на полном серьезе вдохновенно врал Кир. — Вот решил сегодня получить отработанный должок, приехал, как обычно, на машине, — он сделал секундную паузу с едва угадываемой усмешкой на губах, — как приезжал неделю назад, и две…
Крест не удержался, бросил взгляд на Олесю, увидел ее — бледную, с закрытыми глазами, судорожно поджатыми губами, и понял, можно и не переспрашивать, не уточнять. Все было, как рассказывает «мусор».
— А она отнекивается, говорит, могу только быстро, мол, дома другой клиент ждет. Но я-то знаю, дома у нее еще малолетний ребенок, а она, получается, секс-услуги на дому оказывает?! Я, естественно, возмутился, а она давай гнать, что нового папу дочке ищет. Прежний-то сбежал, — хихикнул как клоун Кир, — ну, я и понял, надо этого бедного мужика, то есть тебя, спасать. А то она очень и очень коварна. Нет им веры, шлюхам этим, уж поверь мне. — Кир видел, что Крест напряженно думал, потому подтолкнул его к действиям напускным сочувствием: — Говорю тебе, уходи от нее, бросай. Она все равно по-другому жить не умеет.
Глава 26
Дверь за несостоявшимся сожителем и «папой» захлопнулась, и Кир, удовлетворенно ухмыльнувшись, посмотрел на Олесю. Несмотря на ее испепеляющий взгляд, он знал, она и слова поперек ему не скажет. Хотя… даже этот взгляд был непозволительной наглостью с ее стороны. Слишком уж она оборзела, раз уж вздумала строить какие-то мутные схемы за его спиной, манипулировать хорошим его отношением к ней, пытаться решить свои проблемы за его счет. Пора было спустить девицу на землю. Пусть только ее этот «мачо» уберется отсюда подальше, а уж он, Кир, подсуетится, чтобы проблем на обнаглевшую «давалку» навалилось столько, что и она думать забыла об обустройстве личной жизни.
Первый шаг к этому был уже сделан — в виде звонка кому следует, с напоминанием о том, что «кто не работает, тот не ест». Хорош ей прохлаждаться дома и строить несбыточные мечты, грозящие порушить далеко идущие планы серьезных дядь в погонах. И на второй шаг он ей намекнет, пусть потрясется от страха за высокую вероятность лишиться прав на ненаглядную доченьку. Мало будет, он и третий, и четвертый шаг предпримет.
— Слушай, я вот, и правда, думаю, — подойдя к Олесе почти вплотную и, медленно оглядев ее с ног до головы, издевательским тоном произнес Кир, — нельзя оставлять ребенка рядом с тобой. Возле тебя же постоянно крутятся уголовники, разные темные личности…
— Ты про себя сейчас говоришь?! — не выдержав унижения, Олеся с вызовом взглянула на опера. В душе кипело возмущение. Да эти «темные личности», о которых Кир отзывался с высокомерным пренебрежением, были в тысячу раз чище и порядочнее его, выглядевшего приличным только снаружи. Гнилое нутро было спрятано далеко от людских глаз.
