Дядя, чуть раскачиваясь и все так же демонстрируя пустые руки и улыбку, вдруг резко оглянулся на дверь. Леон попался. Отвлёкся, за что тут же поплатился выбитым из рук револьвером.
Я не успела моргнуть, как Леон был придавлен к кровати, и дядя хладнокровно, точно по сто раз на дню занимался этим, душил его. У жениха покраснело лицо, дыхание сделалось, как у лошади на финише скачек, разве что пена изо рта не шла.
Я хотела было вмешаться, но Леон ловко ударил дядю по ушам, выскользнул на пол, вскочил, замахиваясь, и вот тут я уже ринулась между ними.
— Стой… — мои глаза сошлись в точку, разглядывая кулак, замерший около переносицы, — …те, — закончила, провожая удаляющийся от моего носа кулак жениха и с содроганием встречая дикий взгляд Леона.
— НИ-КОГ-ДА! — отчеканил он. — Никогда так больше не делай, поняла?
Я кивнула, а Леон вытер рукавом рубашки выступивший на лбу пот.
— Хорошая реакций, — одобрительно сказали из-за спины, и дядя потянул меня назад, — но он прав, детка. Влезать в драку можно лишь тогда, когда ты сильнее или быстрее обоих сторон, поняла?
Я снова кивнула, ощущая, как начинаю злиться. Нашли время учить!
И тут в дверь постучали.
Дядя мгновенно прижал палец к губам, подхватил стул и подпер им ручку двери, которую уже пытались повернуть. Дверь толкнули.
— Гражданин, у вас все в порядке? Девочки жаловались на шум, — услышала я голос хозяина борделя.
Шум. Ха! Я бы порассказала, какой тут бывает шум на самом деле.
— Минуточку, открываю.
И дядя, точно режиссер оркестра, принялся размахивать руками. Леона он отправил под кровать. Меня на кровать, предварительно осколком стекла разрезав подол и надорвав рукав. Последним штрихом был выброшенный в окно подсвечник и донесшаяся снизу брань. Кажется, кому-то не повезло.
За дверью сопели, дергали ручку, но выбивать пока не спешили. А дядя, нацепив на лицо улыбку абсолютно уверенного в себе человека, уже убирал стул. Дверь резко распахнулась, не ожидавший этого хозяин ввалился внутрь и был заботливо поддержан под локоть. Жаль. Я бы не отказалась посмотреть, как этот торговец живым товаром вспахивает носом пол.
Хозяин обвел слегка расфокусированным взглядом комнату, пьяно икнул, вопросительно ткнул пальцем в осколки на полу. Я лежала, пытаясь слиться с покрывалом, а мысли, как назло, крутились вокруг кровати, разорванного подола, еще под спиной что-то кололо. Аккуратно приподнявшись, я вытащила небольшой осколок стекла и незаметно уронила его на пол.
— Не беспокойтесь, за окно заплачу отдельно, но какая меткость! Один бросок — и стекло вдребезги. Кстати, уважаемый, пришлите кого-нибудь прибраться, так и порезаться недолго.
«Уважаемый» еще раз осмотрел целую и невредимую меня, пакостно ухмыльнулся при виде рваного подола — я даже пожалела, что подсвечник валяется на земле под окном, так бы и кинула прицельно.
— И ужин, — потребовал дядя, — с вином. Только несите что-нибудь приличное, а не ту мочу, которую подают у вас в зале. Девушке надо расслабиться.
Я начала медленно заливаться румянцем. Еще и этот, тварь бездны ему в жены, похабно гоготнул, хлопнул дядю по плечу, пробормотав что-то одобрительное про дрессировщиков и диких лошадок. Щеки у меня алели. Подозреваю, они сейчас прекрасно сочетались с цветом покрывала.
То есть этот… вот этот… Решил, что мы с дядей… Ох! Даже мысленно не произнести. А дядя… Хорош родственничек!
Мысли мыслями, а лежать я продолжала на кровати, изображая ту самую девушку, которая ждет вина и расслабления, и чуточку, я скрипнула зубами, нервничая.
Хозяин выглянул в коридор, разогнал зрителей, крикнул служанку и удалился:
— Сам лучшего принесу!
Еще бы он не принес. За тот серебряный, что ему дали, можно бутылку «Сладкого забвения» купить или ящик местной кислятины. Могу поспорить, вино будет разбавленным и не дороже пары медяков, но ведь сюда не пить приходят, верно?
Через минут пять — я продолжала стискивать зубы и одновременно улыбаться так, что заболели мышцы шеи — появилась служанка. Была она бледна, страшна и косоглаза. Видно, специально подбирали, чтобы клиенты не зарились.
Осколки были убраны. Мокрая тряпка пару раз зашла под кровать, и я искренне понадеялась — Леон не успел от нее увернуться. Принесли вино, бокалы и даже тарелку, кажется, я начинаю ее ненавидеть, клубники.
Наконец нас оставили одних. Дядя тут же вернул стул под ручку двери и зашарил с озабоченным видом по карманам. Из-под кровати выполз помятый Леон. Правый рукав его рубашки зиял прорехами и алел пятнами крови — порезался, когда прыгал в окно. Дядя делал вид, что сильно занят, и гость в комнате — последнее, что его волнует.
Я встала, вздохнула, потерла лоб, бросила тоскливый взгляд на родственника, но помогать мне никто не собирался.
— Леон — мой дядя Хассель, дядя — это Леон.
— Жених вашей племянницы, — тут же внес уточнение дэршан. Я бросила сердитый взгляд на мужчину, мне вернули его с наглым самодовольством, еще и подмигнули.
Дядя перестал рыться в карманах сюртука, удивленно вскинул брови и пробормотал:
— А детка-то выросла! — но тут же посерьезнел: — Все вопросы после того, как выберемся отсюда.
Говорили мы шепотом, а потому напоминали кучку заговорщиков. Одна девица, один палач и один охотник за редкостями.
— Я могу… — начал было Леон, но его тут же осадили.
— Нет! Я уже оценил твое появление, мальчик, но сейчас нам нужен тихий вариант.
Глава двенадцатая
Не хочется быть занудой, но почему изображать умирающую пришлось именно мне? Даже не изображать, потому как дядино снадобье убивало по-настоящему. И жить мне оставалось часов десять, если не приму противоядие.
Десять часов! Я мечтала, что меня спасут, но не такой ценой! И ведь раньше не замечала убийственных наклонностей у дяди, и потому вопрос:
— Шанти, у тебя есть аллергия на клубнику? — не вызвал подозрений.
— Нет у меня никакой аллергии.
— Будет, — заверил дядя, разминая в руках нечто коричневое и сморщенное.
— А это безопасно? — поддержал мои опасения Леон.
— Не опаснее штурма борделя, — не удержался от подколки Хассель. Мужчины скрестили взгляды. Было бы оружие — скрестили его. Было бы время — поговорили, а так пришлось довериться дяде. У Леона в планах были револьвер и окно. У дяди — аллергия на клубнику и бескровный вынос моего тела к целителю.
Я смерила взглядом высоту третьего этажа, получила подтверждение, что веревка будет лишь из простыней, и выбрала клубнику. И теперь кляла себя за то, что согласилась.
Леон был отправлен обратно в окно с напутствием:
