Андэр мудро молчал. Его хозяин всегда с почтением относился к матери, но с тех пор как бритва первый раз коснулась его лица, Леон лишь слушал, предпочитая делать по-своему.
Андэр едва заметно вздохнул. Три дня был начеку, появляясь в городском доме лишь ночью, игнорируя оставленные послания, а на четвертый потерял бдительность и вот попался.
— Я молчу о том, в какое положение он меня поставил, не предупредив о женитьбе! Узнать об этом из газет! Какой позор!
ВанДаренберг закатила глаза, прижав ладонь ко лбу. Андэр позволил себе проявить сочувствие, но поймав острый взгляд прищуренных глаз, осекся, оставив слова невысказанными. От бездны подальше.
Дарьета подобралась, села ровнее. На лице отобразилась решимость полководца, бросающего войска в атаку.
— Вы немедленно отправитесь на поиски Леона и этой, гм, Шанталь. Я хочу, чтобы вы их нашли. Я хочу знать об этой девушке все, и в первую очередь, почему мой сын решил на ней жениться. Вы понимаете — все!
Андэр понимал. Единственное, что ему не удавалось придумать, как выкрутиться из создавшейся ситуации без потерь.
— У моего сына есть слабость. Он плохо разбирается в людях и окружает себя проходимцами.
Дарьета в сердцах шлепнула перчатками по ладони. Андэр бы поспорил, но благоразумно промолчал.
— Я заплачу, Андэр, щедро заплачу за любую информацию, но вы должны понимать, что не только мой сын владеет секретами. Вы же родом из Кардовии, так?
Андэр нервно сглотнул. Он всегда знал, что от дарьеты ВанДаренберг стоит держаться подальше. Эта женщина внушала ему затаенный страх, и теперь его опасения оправдывались.
— Ох, простите, я и забыла, ваша семья пострадала в Пятилетней войне. Вы ведь воевали на стороне кардовцев против империи, я не ошибаюсь?
Андэр заставил себя успокоиться. Кивнул, мысленно взывая к хозяину и прося прощение.
— Тогда, мой милый Андэр, — улыбка женщины заставила его содрогнуться, — мы обязательно договоримся.
За плотно задернутыми шторами царила глубокая ночь. Дом спал. Тихо постанывал в комнате на первом этаже перебинтованный мальчишка, чутко, с кинжалом под подушкой и револьвером на стуле, спал один из людей Леона, второй вместе с дэром Розталем сидел на кухне. Пили чай, разговаривали, время от времени замирая и прислушиваясь к тому, что происходит в доме, не спуская при этом внимательных глаз с ворот. Хоть и не ожидали нападения, но мало ли как ночь повернется в чужом городе.
— Щенок, — рявкнул Хассель, откидываясь на стуле, — самонадеянный щенок. Ты понимаешь, во что ее втянул?
Леон пожал плечами. Он прекрасно понимал, что дело вышло из-под контроля, но признаваться в этом Проповеднику не позволяла гордость.
— Хочу напомнить, ваша племянница сама взяла дневник с шифром.
— Случайно, — тут же напомнил ему Хассель. Леон мысленно скривился, отодвинул от себя стакан с виноградной водкой — «Настоящие мужчины пьют что-то покрепче перебродившего сока, сынок» — и повторил себе, что с Проповедником надо играть максимально осторожно. То, что у его людей численный перевес в доме, ничего не значит.
— Я приехал свататься, она, вероятно, подслушала…
— Узнаю Шанти.
— И решила узнать подробности о женихе. Дневник лежал на видном месте, моя вина.
— Твоя, — кивнул Хассель, — но что ты сделал, чтобы исправить содеянное?
Леон тяжело вздохнул, поднял стакан с водкой, выпил половину. Крякнул. Заел сыром.
— Ваша племянница ухитрялась всегда быть на шаг впереди. Мой друг в министерстве обещал полную поддержку во Фракании. Шанталь встретили, разместили и, согласно моему приказу, наблюдали. Но что-то пошло не так. Её похитили вместе с дневником, я не понимаю зачем. А потом некто или нечто убило троих похитителей, оставив Шанталь в живых. Еще двоих я лично отправил на тот свет. Мальчишка завтра очнется, заговорит.
Хассель придирчиво выбрал кусочек сыра, закинул его в рот, прожевал и только после этого заговорил, веско роняя слова.
— Мальчишка — пшик. Мало что скажет. Отправишь одного из своих людей с запиской вот по этому адресу, — он дотянулся до стопки листов на краю стола, взял один, — там найдут, кого послать проверить дом. Заодно следы подчистят, чтобы с вами не связали убийство.
Леон кивнул — разумно. Спустился вниз, подозвал Гриана и, отдав ему записку, отправил в город.
От выпитого слегка кружилась голова, шумело в ушах и шаги не были тверды. Вдобавок хотелось спать. Хотелось упасть на пол, прикрыть глаза и отрубиться, но Леон заставил себя вернуться. С будущим родственником надо было наладить контакт, да и перед Шанталь неудобно — все-таки он не рассчитывал подвергать девушку опасности. А вышло, как назло, наоборот. Сначала похищение, потом глупое бегство и в заключение бордель. Даже интересно, останется ли после всего этого невеста в здравом рассудке? Леон бросил взгляд на осушившего залпом стакан водки Хасселя. Если она пошла в дядю, то можно не сомневаться — и в рассудке, и в ярости, и в упрямстве его невеста будет верна себе.
— Ты ее привез в этот дом, но она почему-то сбежала, так? — Хассель продолжил допрос.
— Могу лишь предположить, что Шанталь чего-то испугалась.
— Или кого-то, — хмыкнул Хассель, — будто не знаешь, какая у тебя репутация среди девиц.
— Сам же ее сочинял, — ухмыльнулся Леон, — чтобы не мешали работать.
— Щенок, — проворчал Хассель, но уже без прежней злобы в словах.
Проснулась я внезапно, точно кто-то невидимый взял, приподнял над кроватью и уронил. Открыла глаза, успокаивая зашедшееся сердце. Кошмар, опутавший сознание липкой паутиной страха, постепенно отступал. Детали размывались, мертвецы исчезали, но я знала — они придут снова следующей ночью.
— Пора заканчивать с приключениями, Шанти, — хрипло прошептала в темноту. Повернула голову — из-под порога пробивался свет, слышались приглушенные голоса. А здесь, во мраке комнаты, явственно ощущался привкус кошмара. Он таился в темном углу, прятался под кроватью и оттуда тянул невидимые ледяные щупальца к ногам.
Я подобралась, спрыгнула с кровати, целясь в лунный квадрат на полу, метнулась к выходу, распахнула дверь и растрепанной, босой, в расстегнутом платье ввалилась в гостиную.
Сидящие за столом мужчины с тревогой посмотрели на меня.
— Шанти, детка, что-то случилось?
Я подошла к столу, откинула упавшие на лицо волосы, глубоко вздохнула — жаловаться можно было лишь на себя — ухватила взглядом стакан с водой, сделала из него большой глоток. Горло обожгло, точно его ужалила сотня пчел.
Предостерегающий крик дяди смешался с моим надрывным кашлем. Слезы ручьем потекли по щекам.
— Ну что же ты, глупышка, — меня похлопали по спине, поднесли к губам чашку с чем-то розовым, — кто же так пьет, не глядя.
