Леон меня так и не отпустил, одной рукой придерживая за талию, второй за плечи, и я спиной чувствовала его тело, прижатое к себе. Интересное ощущение. Волнительное и одновременное неуютное, точно что-то новое вторгается в мою жизнь, к чему я совсем не готова.
Дядя смотрел внимательно, словно взвешивая на невидимых весах: левая часть — детка выросла, правая — все еще детка.
— Я тебе говорил, как опасна информация?
Кивнула.
— И ценой может стать твоя жизнь?
На этот раз кивок был не таким уверенным. Я на собственном опыте убедилась, как опасны чужие секреты. Так зачем мне дядины? Одно дело слушать увлекательные рассказы о сокровищах, дикарях и хищниках и совсем другое — о подкупленных торговцах, таможенниках или конкурентах, с которыми пришлось разбираться по дороге.
В дядином взгляде я прочла понимание.
— Я расскажу, что смогу, — пообещал он, — а теперь — час поздний. Давай закончим твое дело, Шанти, и спать. Устал, как тварь бездны. Стар уже, чтобы воровать юных дев, — и Хассель подмигнул.
— Но… — дернулась, чтобы выразить сомнение в здравости дядиной идеи.
— Не бойся, обещаю, нам ничего не грозит, — жаркий шепот ожег щеку. Я замерла, а рука мужчины спустилась до талии, по пути коснувшись груди, и… меня отпустили.
Как здесь жарко! Я подошла к столу, залпом осушила чашку. Дядя неодобрительно вздохнул — он снова остался без чая, но промолчал.
— Хорошо, несите, но прикасаться к нему я не буду.
Через три минуты я ненавидящим взглядом смотрела на черную книжицу. Будь она проклята!
— Там действительно коды? — спросила глухо, не отрывая взгляда от дневника.
— Да, — ответил Леон, без всякого страха держа дневник голыми руками. — Ты так на него смотришь, точно он — тварь бездны.
Хуже. Он — то, что в мгновение ока превращает людей в жаркое. Я с усилием отвела взгляд. Все в прошлом. Больше никаких черепов и трупов. Сплетни в обществе дарьет, вышивка и чай — вот мой мир.
— Дневник не должен был попасть к случайному человеку, — в голосе жениха звучало раздражение. Никак не может простить кражу, — мы хотели выяснить, кто им заинтересуется и попытается украсть.
Ясно. У палача много свободных мест в камерах, надо заполнить, а я взяла и все испортила.
— То есть, если бы дневник украли, ничего бы не произошло?
— Никакого вреда короне, — подтвердил мои опасения Леон, — коды настоящие, но их скоро сменят. Мы не стали бы рисковать, будь это иначе.
Я прикусила губу, отвернулась. В груди жгло. Обидно, что защищала пустышку, но это полбеды. Надеюсь, жених не узнает, что я не просто похитила дневника, а ухитрилась испортить защиту.
— Шанти, ты сработала достоверно. Люди, которые пришли за дневником, поверили в его ценность.
Спасибо, дядя. Умеешь подбодрить.
— Жаль, мы не знаем, кто они.
— Узнаем, — пообещал Леон. Быстрый взгляд в сторону дяди.
Палач надеется, что камеры будут пустовать недолго? Его работа, его право. Я вновь напомнила себе о чае с подругами, где моим самым сильным страхом будет пролить чай на подол платья.
— Шанти, — позвал дядя, и что-то проскользнуло в его голосе… настораживающее, но я все еще доверяла ему, а потому повернулась: — У тебя что-то на рукаве.
— Где? — скосила глаза, а запястье уже схватили цепкие пальцы дяди, и в следующий миг моя ладонь легла на кожаную поверхность дневника.
Дикий страх парализовал, приковав ноги к полу. Я закрыла глаза, жалея, что нельзя закрыть уши, а лучше всего превратиться в мышь и удрать в щель, подальше от того, что сейчас произойдет.
Вспышка ударила по глазам, раздался стук упавшего на пол дневника, следом удары еще двух рухнувших тел и грязная ругань, от которой у меня мгновенно покраснели уши, а тело перестал удерживать столбняк.
— Леон? Дядя? — осторожно открыла один глаз, потом второй.
— С нами все в порядке, — прокряхтел из угла дядя.
— Ты, главное, не поворачивайся, — зачем-то попросил Леон.
Конечно же, я не послушалась. Обернулась и ахнула, наткнувшись на знакомый багрянец в глазницах черепа. Мир поплыл перед глазами, мелькнула мысль, что я так и не добралась до чинного чаепития с дарьетами, а потом пол рванул навстречу, и следом меня накрыла тьма.
— Шанти! — Леон попытался вскочить, но тут же выругался: — Бездна! — повторно приложившись спиной о стену.
— Согласен, неприятно, — Хассель медленно сменил позу на более удобную, повертел левым плечом, поморщился от боли, — но моя племянница в обычном обмороке, а вот мы с тобой в полной заднице. А скажи-ка мне, мальчик, — Леона от такого обращения передернуло, и он закатил глаза, — как получилось, что в маленькой книжице пряталась столь злобная сущность? Еще и умная вдобавок. Нас по разным углам раскидала, а теперь крутится, точно кабан на вертеле, чтобы контролировать нас двоих, Шанти, еще и дверь держит под прицелом.
Какое-то время они молча разглядывали череп с горящим алым глазницами. Череп же продолжал неспешно вращаться, словно забыв об их существовании, но стоило двери приоткрыться, как ее с силой захлопнуло обратно. Из коридора донесся вопросительный вопль Шковальни. Леон крикнул, чтобы никто не пытался войти в комнату, они сами разберутся.
— Ты же хозяин этой твари? Прикажи, чтобы сгинула.
— Да не знаю я, откуда она взялась, — скривившись, признался Леон, — я просил поставить следилку, которая могла пометить не только вора, но и того, с кем тот будет общаться. Вы же знаете нашу работу. Нам нужен заказчик, а не исполнитель.
Хассель неодобрительно покачал головой, пробормотав, что всем подавай заказчика, а работать старыми методами со свидетелями никто не хочет.
— Зато теперь мы знаем, что убило людей в подвале, — попытался быть оптимистом Леон.
— И что убьет нас сейчас, — парировал Хассель, спросив: — Защиту Чернобородый ставил?
— Откуда? — потрясенно взглянул на него Леон.
— Работали пару раз, — не стал вдаваться в подробности Хассель, — старик обожает подобные штуки. У него их целая коллекция. Он же предупреждал, что данные снимет сам, когда вернете дневник?
Мужчина кивнул.
— А ты поставил ему задачу, не проверив результат?
Леон молча опустил голову.
— Сопляк, — ругнулся Хассель, — молокосос, щенок.
— Я — глава службы защиты и безопасности граждан и попрошу относиться ко мне соответственно! — не выдержал Леон. Видит небо, он пытался быть вежливым. Пытался подружиться, но дядя его невесты — самый несносный человек на свете, и он с удовольствием засадил бы его за решетку, если бы получил повод. И пусть Хассель осыпан с ног до головы наградами короны, это не дает ему права унижать родственника императора.
