И вот теперь в душе всколыхнулось забытое чувство. Так бывает — взглянешь на человека и понимаешь — с ним скучно не будет. Яркие личности яркие во всем: в дружбе, в ярости и в любви. А еще я чувствовала: девушку и моего дядю связывает какая-то тайна. И очень хотелось ее разгадать. Смущало одно: у меня никогда не было знакомых с самодельными браслетами из бусинок.
— Тебя зовут Ракель, так? — спросила, чтобы прервать затянувшуюся паузу. Девушка, до этого момента легко удерживающая тело в реверансе, медленно выпрямилась, оценивающе взглянула на меня. Черные глаза прошлись снизу-вверх, что-то высчитывая и вычленяя, поднялись до лица.
Я сглотнула — во рту пересохло, в голове стало пусто, а в ушах появился тонкий звон. На плечи навалилась тяжесть — их точно невидимой веревкой стянули, и стало вдруг нехорошо, аж замутило.
Я моргнула, с усилием отводя взгляд от двух черных омутов, куда мое сознание затягивала неизвестная сила. Вытерла вспотевшие ладони об платье. И остолбенела, услышав:
— В дядю пошла. Это хорошо.
— Что, прости? — переспросила, решив поиграть в глухую хозяйку.
— Я говорю, платье у вас красивое, только помялось. Привести в порядок? — подыграла мне Ракель.
— Да, было бы неплохо, — продолжила я играть в глухую и, что уж там говорить, глупую хозяйку, — на кресле саквояж. Приготовь, пожалуйста, юбку с блузкой. Сегодня жарко, надену их.
Ракель с невозмутимым лицом подошла к раскрытому саквояжу, который с утра мне принес дэр Розталь. Мужчина чувствовал себя виноватым за обман и при каждой нашей встрече рассыпался в тысяче извинений. Я столько же раз заверяла, что ни в чем его не виню.
Девушка достала одежду и молча удалилась.
Захотелось догнать, спросить: правильно ли она меня поняла? Одежду надо выгладить и все. Никакой самодеятельности.
— На крайний случай у меня есть еще одно платье, — утешительно пробормотала я, поминая дядю с его инициативой.
К моему нескрываемому облегчению, Ракель с заданием справилась. И через полчаса я выглядела как приличная дарьета. Так же молча девушка помогла с нарядом, потом взялась за щетку. Я с сомнением посмотрела на нее, но мысленно махнула рукой — чему быть, того не миновать. Меня причесывает уличная, гм, незнакомка. Что может быть логичнее после моих злоключений! В рекомендациях дяди я с некоторых пор сильно сомневалась, после публичного дома, ага. Да и что мужчина понимает в прическе, которую не доверишь абы каким рукам!
Волосы сильно стянули на затылке, туго скручивая пряди. Кажется, мне заплетают банальную косу, но я ошиблась.
Мы обе молчали. Я смотрела в зеркало. Ракель в окно.
Неожиданно. Странное плетение, словно десяток кос связали вместе, плотно оплетало голову — ни единого волоска не выбивалось из прически. Открытая шея стала тоньше, подбородок изящнее. Я покрутила головой и решила, что нравится. Непривычно, но мне идет. А моя новая служанка не безнадежна. Только её молчание нервирует — от него веет какой-то неправильностью. Да и нельзя так себя вести с хозяйкой, которая изнывает от любопытства. В лоб о дяде не спросишь, придется наводящими подбираться.
Но поговорить нам не дали. Сначала был отвратительный обед из пригорелого мяса и полусырой картошки. Ракель дядя посадил вместе со всеми за стол. Леон скривил высокородную физиономию, но промолчал. Покладистость жениха настораживала, как и атмосфера за столом. Такое ощущение, что под потолком клубилась грозовая туча, и все ждали, когда грянет гром.
Бах! Я вздрогнула, и не я одна.
— Простите.
Кажется, мы лишились чая.
Слуга подбирал осколки с пола.
— У нас был морс, — внес предложение Леон. Я воспрянула духом, но тут жених внес уточнение: — Клубничный.
Пришлось извиниться и уйти из-за стола раньше.
А еще через час мы покидали этот странный дом.
— Шанти, — на пороге меня поймал за рукав Леон. Я остановилась, жених наклонился к моему уху и тихо проговорил: — Настоятельно прошу, что бы не случилось, не лезь вперед, хорошо?
— Предостережение связано с заказом на нас? — так же тихо уточнила. Собравшийся пройти вперед жених замер, качнулся назад и крепко прижал к себе. Жаркий шепот ожег щеку:
— Без глупостей, Шанти, это приказ. Поняла?!
Его губы коснулись моих — быстро, мимолетно, с обещанием продолжения. Я осталась стоять на пороге, смотря, как он выходит со двора, перебрасывается словами с дядей. Человек, который меня поцеловал. Мужчина. Поцеловал.
Нет-нет, во всем виноват фраканский воздух. Это он заставляет невидимую струну дрожать во мне. Пусть хоть сто раз поцелует, не поддамся.
— Не спи, успеешь еще нацеловаться.
Меня обогнула Ракель и, изящно покручивая бедрами — клянусь, даже строгая темно-синяя юбка смотрелась на ней неприлично, — двинулась к карете, которая только что въехала во двор.
Это… Эта… Как она вообще смеет со мной разговаривать, точно я её младшая сестра! Ну, дядя… Сделал подарочек. Как чувствовала, что молчаливость служанки — напускное, и под ней прячутся хамство и невоспитанность! Решено, откажусь. Поднимемся на борт, и я поставлю дядю в известность, что если ему нужна эта девица, пусть сам возится с ней.
А вот и мой дражайший родственник.
— Шанталь, ты почему еще не в карете?
— Дядя, я хотела попросить…
Недовольный взгляд, тяжелый вздох, точно это я ему подсунула непонятную девицу, а не наоборот.
— Ты же сам учил меня стрелять. Говорил, я — прекрасный стрелок. Так почему сейчас не выдал оружие? Я не глухая и не слепая, вижу, у нас неприятности. Моя помощь не помешает.
Дядя с видом мученика закатил глаза, пробормотав, что дома я казалась такой послушной и умной девочкой, а сейчас меня словно подменили.
— Шанти, — он обнял меня за плечи, увлекая к карете, — да, у нас неприятности, и те дяди, которые тебя похитили, хотят снова тебя видеть. Но бояться нечего. Нас четверо, мы вооружены и обучены драться. Ты же прекрасно умеешь бить по мишеням, но не по людям. Так что прости, дорогая племянница, но уворачиваться еще и от твоих пуль, мне не хочется.
— Я не…
— Все, Шанти, нет времени на уговоры. Оружие я не дам и точка. А если хочешь помочь — подержи это у себя, — и дядя протянул знакомую сумку. Мне и заглядывать не нужно было, чтобы удостовериться — гадость, маскирующаяся под дневник, все еще там.
На козлах сидел молодой фраканец, и я совсем не удивилась тому, что его лицо мне знакомо. Села в карету, положив сумку с дневником рядом с собой. Ракель заняла место напротив. Я с завистью покосилась — вот кому нет дела до заказов, бандитов и вооруженных приготовлений. Сама безмятежность. Девушка расправила юбку, закинула ногу на ногу — ужасные манеры — откинулась на спинку сидения и прикрыла глаза.
