Меня похлопали по спине, погладили по голове.
— Успокаиваешь?
Рывок, я оказалась лицом к Ракель, очень злой Ракель, на лбу которой багровела ссадина, по форме смахивающая на отпечаток каблука.
Правую щеку обожгло болью, потом левую.
Онемев от удивления — я даже плакать перестала — так и застыла, выпучив глаза, не веря, что меня только что отхлестали по щекам.
— Вот как надо успокаивать, — подытожила с явным удовлетворением Ракель, точно я была её экзаменационной работой, которую она с блеском защитила.
Нет, никакого увольнения! Утоплю! Доберусь до парохода и сброшу темной ночью за борт. Оскорбление смывают кровью. И плевать, что так говорят мужчины. Я тоже могу постоять за себя.
— Впереди чисто, — из дыма вынырнул слуга Леона.
— Уходим, — тут же принял решение дядя, — идем через доки. Держимся вместе. Никто не отстает. В случае чего, Леон — женщины на тебе.
— Ты кое-что забыла, — Леон вручил мне сумку с дневником. Досадно. Я надеялась его «потерять» в карете.
Гриан достал из покалеченной кареты багаж, мужчины проверили оружие, сняв револьверы с предохранителей. Я от проверки воздержалась. Карман юбки приятно оттягивала тяжесть моего дамского револьвера, внутри зудело желание пустить его в ход. Впрочем, двух взглядов — на дядю и на жениха — хватило, чтобы желание пострелять испарилось. Первый выпорет, а второй… О том, что сделает второй думать почему-то было волнительно. Я даже отвлеклась от жуткой картины: лежащей на боку кареты, двух лошадиных трупов и одного бледного молодого человека, которому мы оставили на попечение остальных лошадей. Его же обязали дождаться властей — если те соизволят, что весьма сомнительно, появиться.
Доки встретили нас тишиной, горелым воздухом и грязью. Ветерок, которому я поначалу обрадовалась, нес вонь гниющих водорослей и тухлой рыбы, сквозь которую едва угадывался соленый аромат моря.
Море здесь было. Голубой лентой выскакивало меж покосившимися ангарами, маня к себе криками чаек, шлепало волнами по пирсу, но, бездна, как же от него воняло! А мы жались друг к другу, крадучись пробирались мимо наваленных мешков, развешенных сетей и куч мусора.
— Как-то тихо, — озвучил Леон всеобщее подозрение.
— Большинство на разгрузке и загрузке парохода, — проявил осведомленность дядя, добавив: — Я был бы рад, если бы там оказались все. Меня больше беспокоит взрыв и то, что им не воспользовались.
Я опасений дяди не разделяла, а вот местных было жаль. Четверо вооруженных мужчин со зверскими рожами, две потрепанные женщины. Встреть нас в полумраке ангара, через который мы решили срезать путь, и кошмары обеспечены.
Интересно, долго нам еще до цивилизации? Шаг на борт парохода, принадлежащего Роландской империи — все равно, что шаг по родной земле. На пароходе своя, нормальная служба правопорядка. Они быстро разберутся с фраканской швалью, которая пытается нам испортить жизнь.
Я шла, прижав к лицу рукав, и дыша сквозь ткань. Так меньше воняло. Остальные делали вид, что всю жизнь провели в вонючих доках. Поразительная невосприимчивость!
Шуршание сбоку. Я резко обернулась. Рука сама потянулась к карману.
Серый зверек шмыгнул к мешкам.
Крыса!
Бездна мне за пазуху. Это же КРЫСА!
Бок ощутимо кольнуло.
— Только попробую заорать или достать ствол! Прирежу, как порося. Кивни, если поняла.
Я поймала вопросительный взгляд дяди, который ушел шагов на десять вперед.
— Улыбайся, бездна тебя побери!
Надо отпихнуть, броситься к дяде — он спасет, он поможет, если нажаловаться на бесстыжую девицу, которая обещала меня прирезать. И ведь прирежет. Без всякого сожаления. Угораздило же связаться…
— Здесь так воняет, — я выразительно помахала ладонью около лица, — голова закружилась.
Истинная дарьета всегда имеет право на приступ дурноты.
Вот и дядя поверил. Кивнул, повернулся и зашагал дальше.
На мгновение, стало обидно от такой доверчивости! Мог и проверить, почему девицы вдруг решили обниматься и шептаться по дороге.
— Да, отпусти уже! — я заехала локтем ей в бок.
Ракель отпустила, но тут же притянула, прошептав:
— Помни, я слежу за тобой, Маха Рыжая Грива. Думай об этом, когда решишь подурить.
Я поморщилась, потерла бок. Никого я ненавидела в своей жизни больше, чем сейчас Ракель. Даже ненависть к Леону и та потускнела.
Думает, нож под ребро — и я испугалась, став послушной? ВанКовенберхи так просто не сдаются! Дайте добраться до парохода, и я за все рассчитаюсь.
Интересно, кто такая Маха? А вот рыжая грива — вульгарно!
Впрочем, что еще ожидать от уличной девки, которая босой разгуливает среди бела дня! Что ожидать… Действительно, что ожидать от девицы, которая носит с собой нож и револьвер? И юбка у нее… Я только сейчас заметила, что юбка у Ракель обзавелась разрезами по бокам, и при каждом шаге из-под благородного темно-синего материала ярко-красным выстреливали штаны в обтяжку.
Ах, сколько почтенных дарьет сейчас бы кипели от негодования. Все, которых я знаю.
Я так увлеклась мыслями о Ракель — нет ничего слаще мыслей о мести — что не сразу осознала: мы остановились. Впереди в одну линию выстроились трое: дядя и двое слуг Леона, за ними — носами им в спину — мы с Ракель. А впереди — я чуть сместилась, чтобы было видно — семеро.
Сердце екнуло дважды. Первый раз при мысли — где Леон? И второй раз от узнавания: перед нами, в числе прочих, стояли те самые типы из борделя, которые сидели с дядей за столом.
— Ну, здравствуй, дорогой, — мужчина с бородкой криво ухмыльнулся, и от его ухмылки повеяло мертвецким холодом, — а я-то думал-гадал, кого мы ждем в доках. Оказывается, тебя. Обнимемся, дружище?
— Не скажу, что рад тебя видеть, Сирс, — я знала дядю достаточно хорошо, чтобы уловить напряжение в его голосе, — мне стоило догадаться, кто это заманивает нас в доки таким изощренным способом.
— А пустое, — польщенно отмахнулся дядин знакомый, — я лишь воспользовался задумкой коллег, предварительно убедив их, что одной бомбой вас не убьешь, а развязывать бойню рядом с портом — неэтично.
Стоящий рядом с ним бугай выразительно глянул на тех самых, видимо, «коллег». Следы убеждения на их лицах были различимы даже с моего места.
— Так что скажешь, Проповедник? Или договоримся? Мне нужна девка, у тебя их две. Заберем обеих. А сам можешь идти. К тебе претензий нет.
— Скажу, ты всегда был жаден до денег, Сирс. Давай договоримся: я возьму дело, которое ты предлагал, а ты поможешь нам выбраться отсюда.
— Ты изворотлив, как змея, Проповедник, но я передумал. За твоих подопечных дают столько, что я останусь в прибыли. Да и со счетом у тебя туговато. Нас семеро. Парней отбирал Башмак, так что все они не робкого десятка. У тебя двое. Того, проклятого, который успел сбежать, скоро притащат — я отправил за ним парочку ребят. Заказ был на мертвых или живых. Тебе, по старой памяти, я предлагаю удалиться. Даю слово, оглядываться не стану. Смотри — все по-честному: закрываю глаза, считаю до десяти, и когда открою — тебя здесь не будет.
