Мы порядком углубились в трущобы портовой зоны, где обитали… Эм, не знаю, кто тут жил, но жить тут было решительно невозможно. Сложенные из чего попала дома. Грязные стены. Веревки белья поперек узких улиц. Тазы, ведра. Сточные канавы. Дети. Удивительно счастливые для такого места дети, решившие составить нам компанию. Настороженные взгляды взрослых, в основном женщин.
— Дай им денег, — тихонько попросила Леона, — пусть отвяжутся.
— Дашь, еще больше набегут, — так же тихо прошептал жених, — потерпи, недолго осталось.
Я? Боюсь? Совсем нет! И за руку Леона я держу, потому как не хочу споткнуться и упасть.
Интересно, какое «недолго» он имел в виду? Если я правильно поняла — а в этом бездной созданном месте и сам хозяин заплутает — двигались мы в противоположную сторону от порта. О чем я и намекнула жениху, но тот лишь отмахнулся. На его месте я бы не стала слепо доверять нашему проводнику. Заведет куда-нибудь подальше и… А хоть и в жертву принесет. Странная она. Молчу о маниакальном желании убивать, колоть и резать.
— Здесь? — подозреваемая мною в предательстве остановилась в узком проулке, зажатом между двух дощатых стен складских построек.
Леон повертел головой. Что-то мысленно прикинул и кивнул.
— Да, годится. Занимаем позиции. Шанти, спрячься, — его рука коснулась моей щеки, — и будь осторожна.
На сердце потеплело, я поймала себя на желании улыбнуться. На столь идиотском в наших плачевных обстоятельствах желании.
Мужчина легко подтянулся — я залюбовалась его сильной фигурой — и исчез на крыше. Сама же осталась стоять и, подозреваю, глупо улыбаться.
— Что встала?
Начинается…
— Ныкай свою задницу вот туда…
— Другие варианты есть? — перебила я окончание фразы, в котором точно было бы упомянуто какое-нибудь животное.
Ракель задумалась. Мне казалось, сейчас она отправит меня гулять в бездну, но она спросила:
— Не забоишься, дарьета?
Никогда еще обращение «дарьета» не звучало так издевательски… Оскорбление пришлось проглотить, потому как «ныкать задницу» желания не было.
Подбородок выше, плечи шире, в прищуренных глазах легкое презрение. Главное — не переиграть.
Мой бравый вид оценили.
— Пошли.
Двери у сарая не было. То ли унесли, то ли сгнила. Внутри царил пыльный полумрак, пахло сеном и мышами. Напротив, сквозь полуоткрытую дверь, виднелся кусок соседней улицы.
— Стоишь здесь. Стреляешь, когда уверена, что попадешь. Крикну: беги, бежишь в ту дверь. Прямо, налево и снова прямо. Поняла?
— Прямо, налево и снова прямо. А что потом?
— А потом, — хищно улыбнулась Ракель — в темном сарае резко похолодало, — я тебя найду.
Подмигнула, крутанула синей юбкой, продемонстрировав алые штаны, и ушла.
Я выдохнула, вытерла вспотевшие ладони и постаралась успокоиться. Думать, почему Ракель вызывает у меня чувство страха, буду потом. Сейчас есть проблемы насущней. Например, бандиты.
Выглянула. В конце проулка мелькнула тень, зазвучали грубые голоса.
— Где они?
— Были тут.
— Шевели веслами. Упустим, нас на корм рыбам отправят.
Револьвер в моей руке мелко затрясся. Острым сожалением полоснула мысль о доме. На веранде сейчас накрывают к послеобеденному чаю. Ставят маковые булочки или пироги с моченой брусникой. Раскладывают в пиалы темное вишневое варенье, светлое тягучее яблочное, обязательно выставляют деревянную плошку меда.
Шаги. Сиплое дыхание.
Пыль сарая стала удушающей. Страх придавил ноги к земле.
— Вот ты где, красава! — голос сзади, я подпрыгнула, обернулась, и ствол револьвера уперся в мужскую грудь.
Глава восемнадцатая
Моя смерть была красивой. Тонкий нос с горбинкой, черные волосы, крупными локонами обрамляющие загорелое лицо, темные глаза с прищуром, во взгляде — сталь. В руках пусто, но меня не отпускало чувство, что сейчас в сарае двое: испуганная мышь и голодный кот.
Брови мужчины изогнулись в насмешливом удивлении — он явно был поражен нахальству мыши, посмевшей наставить на него револьвер. Меня обдало жаром, в руках поселилась предательская слабость. Палец неуверенно лег на курок, я облизала губы, поймала заинтересованный взгляд и попятилась. Слишком близко. Слишком откровенно.
Ухмылка тронула губы бандита. Я выругалась про себя, понимая, что не простого бандита. Одет в черную шелковую рубашку, сквозь расстегнутый ворот которой блестит золотая цепочка.
И почему мне не везет! Был бы передо мной нормальный, как описывают в романах, бандит: грязный, заросший, страшный, как бездна, я бы испугалась и обязательно бы выстрелила.
— Красава…
Я снова попятилась, в ужасе глядя на протянутую ко мне руку.
— Ну же, будь умницей, девочка. Если будешь, обещаю, я позабочусь о тебе.
Широкая улыбка окончательно все испортила. Она ему шла, и он знал об этом.
Медленно шагнул в мою сторону, продолжая улыбаться.
Я так же медленно отступила.
Между нами метр, не больше, его протянутая ко мне рука, моя с револьвером, палец на курке — а толку?
Никогда не думала, что буду желать, чтобы на меня бросился мужчина. Но, похоже, это мой единственный шанс нажать на курок.
От эха выстрелов, заметавшихся по проулку, я вздрогнула и словно очнулась.
Шанти, какая же ты дурочка! Решайся. Сейчас или никогда. Хоть ударь его этим проклятым револьвером!
С лица фраканца сползла улыбка, сталь во взгляде заострилась, а в следующий миг он резко сократил между нами расстояние, выбил оружие, ухватил за руку и заломил, заставляя встать на цыпочки. Из глаз от резкой боли потекли слезы.
— Я предупреждал, красава.
От фраканца несло чесноком и пивом, и меня окончательно отпустило наваждение. Поздновато, конечно, браться за ум, ведь револьвер — я нашла его взглядом — отскочил от стены и валялся рядом.
— Леон! — крикнула изо всех сил.
От звонкой оплеухи зазвенело в ушах, а от вкуса чужой ладони во рту затошнило.
Я дернулась, пытаясь попасть по этой сволочи, но явно переоценила свои силы. Отбила локти, коленки, заработала вывих плеча, синяки и предупреждение:
— Пристрелю.
Меня точно не воспринимали всерьез — оружие бандит так и не достал. Тащил прочь из сарая, особо не напрягаясь.
Я представила презрительную гримасу Ракель — с одним, безоружным, не смогла справиться — и горькая обида пересилила боль. Извернулась диким образом, укусила за ладонь, каблуком саданула по голени — бандит ослабил хватку. Его пальцы скользнули по голове — я возблагодарила Ракель за прическу, рука осталась ловить воздух, а я уже неслась по узкому проходу прочь.
