– Ты! – выдохнула, остро жалея, что жених застрял неизвестно где. Вот сейчас я бы собственноручно проводила наемника в казематы. Еще и палачу этого гада отдала бы на вечерок. Он заботился обо мне лично! Переодевал! Подлец! Нет, хуже, чем подлец!
– Твой муж, дарьета, – отвесил, дурачась, поклон и тут же посерьезнел: – Шанталь, не глупите. Поверьте, вы сейчас не в том положении, чтобы капризничать. Личный приказ императора, – он хмыкнул, потер затылок. – Что же такое вы натворили? Готовили переворот? Собирались прикончить величество? Или возродить магию? А может, вы?… – от пристального взгляда мне стало нехорошо, по спине словно льдом мазнули, затошнило, но Фридгерс уже отвел взгляд, чтобы объявить: – Нет, дара я не чувствую. Да и будь вы действительно одаренной, на вас не стали бы открывать охоту. Магов и так осталось мало, они предпочитают сами разбираться с преступниками, а не выдавать их властям.
Мне наконец удалось справиться с душившим гневом и прислушаться к словам Фридгерса.
– Вы так уверены, маги интересуются именно мною?
– А вы считаете, один из них совершенно случайно оказался в том убогом трактире? Аккурат после вашего побега?
Я вздрогнула. Передернула плечами, не в силах сдержать пробежавшую по телу дрожь. Накатила дурнота. Я точно вернулась в подвал фраканского хутора. Трупы, рыжие волосы мага, бледное лицо, запах горелого мяса, череп с горящим алым глазницами. Подняла ладонь ко рту, давя приступ тошноты.
– Что такое?
Кровать прогнулась, меня обняли за плечи, притянули к себе, и я уткнулась в мужскую грудь.
– Ты что-то вспомнила, девочка? Поделишься?
Я помотала головой. Нельзя рассказать, не раскрыв своей глупости и срыва тайной операции. Кстати, не в этом ли причина «личного приказа императора»? Но Леон обещал: никаких последствий моего проступка не будет. Мол, ты – моя невеста, и дело становится семейным, но что, если он ошибался? Хорошая теория, вот только в нее никак не вписывается неизвестный маг.
Я отстранилась, меня не стали удерживать, вытерла глаза. Что поделать, мы, дарьеты, крайне чувствительны к чужой жалости, но объятия наемника еще не повод для откровенности. И надо что-то делать с нашим общением. Я предпочла бы остаться на «вы», но наемник путался, точно дебютантка на первом балу.
– Ты понимаешь, чем больше я буду знать, тем проще будет помочь.
Я прикусила губу, потупилась и отрицательно мотнула головой.
– Шанти, бездна тебе побери, – меня грубо встряхнули за плечи, – твое упрямство только все осложняет, и, если понадобится, я заверну тебя в ковер и протащу через полстраны на плече, поняла!
Куда уж понятнее, но ковер – не повод сокращать мое имя.
– Для вас – дарьета Шанталь. И могу одолжить парик, чтобы сделать бороду.
Наемник скривился, представив то же, что и я: засаленный халат, длинную бороду и намотанные на голову тряпки. Ковры к нам в империю попадали через пустыню с юга, и купцы оттуда отличались экстравагантностью в одежде, а еще культом экономии воды. Мылись они крайне редко, но качество привозимых ими ковров заставляло мириться покупателей с запашком от продавцов.
– Шанталь, поверьте, ковер еще более неприличный способ перемещения для незамужней дарьеты, чем путешествие в парике.
Надо же, запомнил мои слова.
– Я верю, вы достаточно разумны, чтобы это оценить. Сейчас у нас нет времени на разговоры, надо покинуть гостиницу. Вам помочь с одеждой?
Я представила его руки на своей спине и торопливо развернула свертки. Фридгерс приобрел юбку и блузку. Разумно.
– Нет, благодарю, справлюсь сама.
– У вас полчаса на сборы. Пообедаете в дороге, я попрошу запаковать еду нам с собой, раз вы решили объявить голодовку.
И вышел, не забыв закрыть дверь на ключ. Так то, Шанти. Жалость – попытка добиться откровенности, а ковер – припугнуть. Не стоит питать иллюзий и видеть заботу там, где ее нет. Теплый шарф с плащом – гарантия того, что я снова не простужусь. Шерстяные чулки и удобные сапожки – по той же причине. Фридгерс – профессионал, вот и парик подобрал максимально не похожий на мой родной цвет волос.
Я подошла к зеркалу. На меня смотрела девица со светлыми волосами, с детства знакомым лицом, одетая скромно, но добротно, и меня посетило странное чувство, точно я смотрю на кого-то чужого.
Шанти, а ведь ты больше не золото ВанКовенберхов. Волосы отрастут, но смогу ли я остаться собой? Не потеряюсь ли между побегами, тюрьмами и убийствами?
– Дарьета, мы вас ждем, – в дверь просунулась бандитского вида рожа, я вздрогнула, отвела взгляд от зеркала, подхватила плащ и вышла из комнаты.
До ближайшей станции мы добрались в дорожной карете, влекомой по тракту четверкой лошадей. Попутчиков было трое: служительница богини и пожилая семейная пара. Монахиня дремала, а вот дэра проявила к нам живейший интерес. Разглядывая нас с теплой улыбкой, она расспрашивала о свадьбе и путешествии к родственникам.
Я с радостью отдала разговор на откуп Фридгерсу. Забавно было узнать, что мне на год больше, чем на самом деле. Что я единственная дочь, у меня золотой характер и самая красивая внешность на всем белом свете.
На мою беду фантазия у наемника оказалась богатой – ему бы романы писать. Под конец путешествия мне хотелось одного: заткнуть болтливый рот «мужа» его же шейным платком.
На особо трогательных моментах: «А потом я встал на колено и протянул кольцо», мою руку подносили к губам и нежно целовали. Я кривилась – исключительно про себя – сдерживала желание вытереть мокрую кожу об юбку и улыбалась так, что скулы сводило.
Второй наемник, представившейся Крейгом, одобрительно кивал на мою улыбку, точно лично ему сдавала экзамен на притворство. Надо ли говорить, что из кареты я не вышла – выпорхнула с горящими от смущения и злости щеками.
– Ты! – ткнула пальцем в грудь наемника, когда мы оказались в отдалении от зрителей.
Брови Фридгерса взлетели вверх, а на губах заиграла столь самодовольная улыбка, что я закрутила головой в поисках чего-то увесистого и подходящего для вразумления. Как назло, мусорная урна стояла в десяти шагах. Пришлось вразумлять словесно, отбросив воспитание и вежливость.
– Еще раз устроишь подобное, и я предпочту ковер твоему обществу, понял?
Брови взлетели еще выше, а улыбка стала шире.
– Мы уже делим один ковер на двоих, колючка. Если тебя найдут, мне достанется пуля или веревка на суку ближайшего дерева. Таких, как я, кончают без суда и следствия. Впрочем, – он скомкал улыбку и окинул тяжелым взглядом, – меня убьют быстро, а вот что ждет тебя…
Я сглотнула, поежилась – солнечный день вдруг показался холодным, а ветер, пробравшийся под плащ, ледяным.
– Меня ждет жених, – вскинула подбородок.
– Где?
