«Дорогими» у матушки становились все, кто ее расстраивал. Так что сегодня я была исключительно «дорогая». Заслужила.
– Как ты нас напугала! Исчезла из дома! Что с твоими волосами? А, неважно, главное – жива. Потом это объявление о помолвке, – матушка запнулась, вспомнив, что кроме меня в холле есть еще гости, и переключила внимание на дядю: – Хассель, дорогой, может, ты знаешь, что здесь происходит.
Дядю тоже зачислили в «дорогие». Остальные гости посчитались неудобными, и их присутствие матушка решила игнорировать. Отец, как это обычно происходило в подобных случаях, отдал инициативу целиком и полностью в руки жены.
Но вместо Хасселя вперед выступил Леон, потянув меня за собой. В холле стало тихо. Отец побледнел еще больше, матушка переводила растерянный взгляд с меня на Леона и обратно, на наши сомкнутые руки, и на ее щеках наливались багрянцем два пятна. В глазах сестер я читала любопытство, а Фабиана, перестав рыдать, смотрела на нас, округлив глаза и приоткрыв рот.
– Дарьета ВанКовенберх, – Леон вежливо поклонился, – дэршан ВанКовенберх, – папа сипло вздохнул, пошатнулся, но устоял на месте и даже попытался улыбнуться дрожащими губами, – я безмерно благодарен вам за подарок, который вы отдали в мои руки. Обещаю сделать все возможное и невозможное, чтобы ваша дочь была счастлива.
– К-к-как? – матушка с возмущением взглянула на меня.
Как-как… Как объяснять, что одной темной-претемной ночью одна глупая дочь решила связать себя узами брака. Без согласия родителей, без одобрения императора. Испугалась зверя на болотах, поддалась чувствам, наплевав на репутацию благородной девы. Зато теперь меня император не может взять и просто арестовать, потому как своих родственников он предпочитает тихо давить в постелях. Есть еще, конечно, вариант сослать в монастырь, но что-то мне подсказывает, он не для меня. Чего-то опасается наш правитель, раз решил арестовать, как только вступила на родную землю. Сложно поверить, что ему не безразличны требования родственников людей, убитых во Фракании. Не настолько наш Тадеус-Эрам-Шари справедлив и милосерден, чтобы утруждать себя ради иностранцев.
– Ваша дочь, – Леон сжал пальцы, возвращая в реальность, – сделала меня самым счастливым человеком, согласившись стать моей женой.
На лицах родных читалось искреннее недоумение. Они были уверены, что я убежала из дома, спасаясь от брака с этим мужчиной.
Мама вздернула брови, потом нахмурилась и с враждебностью взглянула на Леона. Мне стало приятно при мысли, что мой отказ поддержали бы, несмотря на сложное положение и шантаж жениха. Только я сама бы не допустила отправку отца в тюрьму.
– Дорогая, это правда?
– Милая, если ты это делаешь ради меня…
Отец взглянул так, что защемило сердце. Он еще не знает, что я на самом деле сделала, порывшись в вещах гостя. До сих пор тошно, как вспомню о той глупости. Нет-нет, нельзя, чтобы они узнали. Я и так доставила им массу хлопот.
– Мама, папа, нет, не ради вас. Я согласилась стать женой Леона добровольно и от всего сердца. Он действительно мне дорог.
На лицах родных читалось недоверие. Я видела, как закипает мама, как страх за меня перебивает воспитание, и с ужасом ждала скандала. Но сгустившееся напряжение ощутила не только я.
– Нам надо столько всего обсудить, – дядя ловко втиснулся между нами, загородив от гневного взора матушки Леона. – Может, не будем стоять не пороге? И, дорогая, – вернул он невестке шпильку, – не распорядишься по поводу обеда? С утра лишь пара крошек во рту побывала.
– Так я нашел вашу дочь. В этот же день, по дороге в порт, мы встретились с дэршаном ВанКовенберх, – моим родителям рассказывалась сильно урезанная версия наших приключений. Никаких борделей и бандитов. Пансион для благородных. Приятные попутчики и прекрасная погода, ах да, еще клубника.
– Дэршан любезно согласился составить нам компанию, более того, подобрал компаньонку для вашей дочери, так что вам не стоит волноваться о ее репутации.
Я беззвучно фыркнула, вспомнив ту самую компаньонку. Узнай матушка ее поближе, моей репутации пришел бы конец.
– Зачем этот официальный тон? Я давно дал тебе разрешение звать меня по имени, – благостно улыбнулся дядя. Леон кинул на него быстрый взгляд – видно, вспомнил про щенка и остальные прозвища.
– Хорошо, Хассель, – улыбнулся чуть натянуто.
– Но, Шанти, дорогая, не слишком ли ты торопишься c принятием столь важного решения? – взволнованно спросила матушка. Она уже успела чуть успокоиться, поняв, что ничего страшного за время путешествия со мной не произошло, а дядино присутствие и вовсе дало уверенность, что он не допустил и тени на мою репутацию. Теперь матушка пыталась решать насущную проблему, а именно – мою помолвку. – Ты же только закончила второй сезон. Время еще есть.
Фэльма закашлялась, пытаясь скрыть эмоции. Вот кто доподлинно знал, что решение не просто принято, а воплощено в жизнь. Уверена, она с предвкушение ждет момента истины, особенно после намека, что кандидатура ее сына не самая желанная в моей семье.
– Милая, есть более серьезные вещи для обсуждения. Например, арест и обвинения в адрес нашей дочери, – вмешался в разговор отец.
– Ты преувеличиваешь, – отмахнулась матушка, – во-первых, твой источник в управлении, – она передернула плечами, – мог все напутать. Как можно обвинить нашу девочку в убийстве?! Это же бездне подарок, а не обвинение. Да и потом, я уверена, Леон. Можно я буду вас так называть? – муж кивнул. – Леон не дал бы случиться подобному. Вы же близки к императору? И, если я не ошибаюсь, служите в управлении?
Мужчины помрачнели, а воздух в гостиной вдруг показался стылым, точно холодом подвала откуда-то потянуло. Перед глазами ярко вспыхнули недавние события: арест, весенний лес, измененная тварь, загрызенный солдат. Как давно и как недавно это было?!
Ладонь сжали, а потом поднесли к губам и нежно поцеловали. И это на глазах родителей! Подняла недоумевающий взгляд на мужа.
«Все будет хорошо», – прочитала по губам. Тепло в его глазах согрело, прогоняя страшные воспоминания.
– К сожалению, даже мое положение не дает полной защиты от ошибок. Но вам не стоит волноваться, дарьета ВанКовенберх, я обязательно во всем разберусь. Обещаю, ваша дочь не пострадает. Я же не могу позволить, чтобы моя жена была арестована? – Леон скопировал благостную улыбку дяди, и я напряглась, ожидая бури. Краем глаза заметила, как Фэльма подалась вперед, с предвкушением наблюдая за матушкой.
– Вы хотели сказать: будущая жена? – спокойно поправила Леона матушка. – И зовите меня Ларнея. К чему эти официозы, раз мы почти семья.
Хассель кашлянул. Растер подбородок. Фэльма сейчас напоминала подобравшуюся перед скачком гончую, я же не знала, куда спрятать глаза, искренне мечтая исчезнуть из гостиной.
– Гм, Ларнея, тут такое дело, – медленно начал дядя, с чего-то решив принять огонь на себя.
