Следом за ним сквозь частокол разрывов с огромным трудом смогли продраться и «Камикадзе» с «Кисараги». Они тоже сильно пострадали от прямых попаданий и осколков, имели серьезные потери в людях, но сумели выпустить три торпеды на двоих в сторону целей. При этом углубление на всех выставили нулевым, чтобы гарантированно снести защиту.
Дотянуться до глубоко уходящих под воду бортов броненосцев должны были уже корабли, шедшие следом. Казалось, что им будет хоть чуть-чуть, но легче. Однако четвертый в колонне «Ненохи», еще только начав набирать ход, вдруг окутался паром. Сначала решили, что в машинное отделение или в котел попал снаряд, но с его мостика просигналили, что произошла авария в левой машине и командир просит время для устранения повреждений.
Этот истребитель в отряде считался невезучим. Когда его достраивали, пришлось приложить немало усилий, чтобы успеть ввести корабль в строй к моменту формирования соединения. При этом даже ускоренный график достройки вынужденно опережался на два месяца. Спешка неизбежно снизила качество работ. Это отмечалось еще на самых первых ходовых испытаниях, когда его механизмы не смогли развить полной мощности. Несмотря на постоянные доводочные работы заводских бригад, не прекращавшиеся даже в учебных походах, аварии и неисправности преследовали его постоянно. И вот теперь все повторилось снова.
Выкатившись из строя влево, он совершенно скрылся в облаке собственного пара, вновь показавшись, только когда шедшие за ним «Ушио» и «Яйей» уже обгнали его. Потеряв почти половину скорости, тем не менее, он не переставал тянуться за ними, угодив под новый виток сосредоточенного огня. В итоге, получив попадание в рубку и кормовую компасную площадку, он все же смог выстрелить обе свои торпеды, хоть и с большой дистанции, а потом и покинуть опасные воды, едва управляясь с кормового рулевого поста.
«Ушио» и «Яйей» удачно проскочили в короткую паузу за первой тройкой и получили меньшие повреждения, чем остальные корабли отряда. Каждый из них смог благополучно разрядить в направлении огрызавшихся броненосцев оба аппарата. Условия стрельбы и освещенность неподвижных целей вполне позволяли произвести точное прицеливание, так что в результативности залпа их командиры ничуть не сомневались. Когда стрельбу заканчивал замыкавший колонну «Яйей», у бортов русских кораблей, один за другим начали вставать фонтаны мощных взрывов.
Первые три торпеды рванули с интервалом секунд в десять. Их взрывы оказались меньшими по размеру, чем ожидалось. Они вздымали столбы воды и массу бурого дыма с яркими проблесками огня лишь до уровня ходовых рубок. При этом через хорошую оптику можно было различить значительный разброс каких-то клочьев, буквально вырываемых с обильными шапками пены из волн, даже далеко по сторонам.
Затем, через гораздо больший промежуток времени, сразу серией последовали новые попадания. Они уже заметно отличались по внешним проявлениям, как размерами, так и формой. Высота их превышала уровень нижних реев, и заметно увеличился обхват в основании. По виду они напоминали гигантские кусты, совершенно лишившись дымных разводов. Казалось, что от них качнулись сами мачты, но взлетавших вверх обломков стало меньше.
Отставший из-за аварии несчастливый «Ненохи» лучше других видел попадания торпед с отстрелявшихся до него кораблей. В головной броненосец в общей сложности их угодило две штуки, а во второй три. Причем два последних взрыва (по одному на каждого) оказались особенно мощными и эффектными. Поскольку русские осветительные ракеты к этому времени еще не догорели, с четырех кабельтовых их было видно достаточно хорошо, так же как и несколько сильных взрывов в береговых скалах рядом с ними. Из двух торпед самого «Ненохи» только одна поразила «Наварин» в район миделя. Куда ушла другая – неизвестно.
После этого еще какое-то время русские пушки продолжали бить, но уже только с горы. Многочисленные батареи тяжелых артиллерийских кораблей замолчали, а район стоянки быстро закрыло тяжелым дымом, что посчитали явным признаком успешности атаки. На отходе видели, что оба броненосца начали крениться, но из-за возросшего расстояния и ухудшения освещенности абсолютно уверены в этом не были.
Полагая основные свои цели уничтоженными или, как минимум, выведенными из строя и не имея больше готовых торпед в аппаратах, второй ударный отряд отошел из зоны обстрела. Исправляя повреждения на ходу, приступили к поиску русских миноносцев, вероятно, атаковавших отставший двенадцатый отряд. Все шесть кораблей теперь шли средним ходом на восток, где на них совсем недавно слышали стрельбу. Построение напоминало правый пеленг, но сильно загнутый, с неровными интервалами. «Ненохи» отставал и был уже едва виден.
В этот момент перестрелка вспыхнула в стороне маяка у мыса Омо, и отряд, снова сменив курс, бросился туда. Однако едва успели лечь на юго-восток, за кормой, где-то у мыса Одана, снова начали палить из малокалиберных пушек. Потом огонь открыли и батареи. С кем они ведут бой, никто с истребителей уже не видел. Ни ракет, ни прожекторов теперь не было. Все так же молчали и броненосцы.
Второй отряд не менял курса, планируя теперь воспользоваться своей мощной артиллерией. Но перехватить русские миноносцы, предположительно отступившие к мысу Омо, не успели. Зато удалось встретиться с «Кумано-мару» и «Акеси-мару», подтвердившими, что только что вели бой с русскими.
По утверждению командиров крейсеров, оба встреченных ими чужих миноносца получили повреждения и скрылись на востоке. Оценив эти сведения, принявший командование отрядом капитан-лейтенант Нозаки развернул истребители в цепь, в том числе и справившийся с повреждением и догнавший своих «Ненохи».
Но поскольку на всех кораблях оказалось повреждено или разбито все навигационное оборудование, а миноносцы двенадцатого отряда где-то пропали в ночи, вести корабли на предписанном боевом курсе в развернутом строю не представлялось возможным. По этой причине вскоре снова перестроились в колонну и держались в виду друг друга, в точности повторяя маневры флагмана, все так же ведомого Каваи. В полнейшей темноте, без компасов, не видя звезд, оставалось надеяться только на молодой зоркий глаз да чутье гардемарина, ходившего в этих водах не первый год.
После осмотра санитара выяснилось, что второй глаз у него все же остался на месте. Просто от удара биноклем, в который, судя по всему, угодил один из осколков, вскочил здоровенный бланш, моментально закрывший всю правую сторону лица и сам глаз. Фельдшер сделал небольшой надрез, чтобы спустить кровь, и забинтовал голову. Другой помощи, к счастью, не потребовалось.
Воспользовавшись передышкой, через передатчики вспомогательных крейсеров отправили радио об успешной атаке и получили ответ из Оминато, так что в штабе морского района теперь знали, что русские броненосцы получили попадания и, как минимум, серьезно повреждены. На истребителях спешно перезаряжали уцелевшие минные аппараты, готовясь к повторной атаке и надеясь развить первоначальный успех.
Но из-за волн, постоянно захлестывавших их низкие, узкие палубы, а также из-за полученных повреждений и больших потерь в экипажах, это оказалось очень не просто, и работа растянулась более чем на полтора часа. Еще до окончания перезарядки сгоравший от нетерпения Нозаки приказал разворачиваться и снова идти к мысу Одана.
