Это все дополнительно напрягало и без того перегруженные снарядные мастерские, фактически не повышая боеспособности флота в ближайшее время. Для выполнения всех заявок требовалось не менее двух недель напряженной работы и расширение штата мастерских втрое, чтобы обеспечить круглосуточную работу и избежать переутомления. Повторения во Владивостоке инцидента, случившегося на одной из батарей Кронштадта в 1903 году, никто не хотел.
Для скорострелок пока подвезли только чуть более пяти с половиной тысяч снарядов средних калибров. Большей частью стодвадцатимиллиметровых стальных гранат. К шестидюймовкам имелось около полутора тысяч выстрелов. Примерно поровну бронебоев и фугасов. Все иностранного производства, что было не слишком хорошо
15. На части из них взрыватели Бринка уже заменили более чувствительными трубками Барановского, но больше половины партии все еще не прошли контрольного осмотра. Кроме них, имелось еще около двенадцати тысяч трехдюймовых патронов. Преимущественно шрапнелей. Это составляло примерно половину от потребного минимума для восполнения истраченного в боях последних полутора месяцев.
Судя по номенклатуре доставленных боеприпасов, для Дальнего Востока выгребали все, в том числе только что наспех и втридорога сработанное за границей и свое старье, еще не отправленное в переплавку. При этом имелась телеграмма из адмиралтейства, запрещавшая впредь брать боевые припасы из запасов Черноморского флота, и без того ослабленных еще зимой для нужд второй эскадры, дабы не потакать расточительству начальства на Дальнем Востоке. В ней говорилось, что необдуманные и не санкционированные ни артиллерийским комитетом, ни МТК опыты Рожественского и без того ввели казну в немалый напрасный убыток.
Несмотря на внушительность общих цифр завезенных снарядов, это означало, что при предельной загруженности дороги подвозить их успевали меньше, чем расходовали. То есть сейчас, даже при неполном заполнении погребов главного калибра действующей эскадры, для десятидюймовых береговых батарей, уже изрядно ограбленных предыдущими действиями флота, почти ничего не оставалось. При этом в случае срочного выхода в море, для обеспечения полным боезапасом по усиленным нормам комплектации среднекалиберных скорострелок на кораблях, снова придется брать снаряды с берега, окончательно «раздевая» батареи и здесь. И это все при условии первоочередной доставки боеприпасов за счет остальных необходимых перевозок из европейской части страны в интересах эскадры.
Итогом объемной переписки на эту тему стало разъяснение, что не успевают не столько возить, сколько делать. До сих пор не полностью изготовлен полный комплект снарядов для броненосцев второй эскадры. Не хватает производственных мощностей пироксилинового завода Морского ведомства. Вопрос о расширении его производства поднимался перед самой войной, однако тогда не удалось изыскать сорока тысяч рублей на приобретение пресса для новой фасовочной линии, а сейчас, даже если пресс все же закупят, останавливать производство для ее введения – безумие. Заказанные за границей 2500 пудов этой взрывчатки уже доставлены и тоже израсходованы. Ведутся переговоры по приобретению новой партии. Но на это нужно время.
Кроме всего прочего, было получено сообщение, что в Портсмуте уже начаты предварительные контакты по линии МИДа между нашей и японской делегациями. При этом японцы, являющиеся инициаторами этих переговоров, категорически настаивают на ведении всего процесса с участием американских и британских посредников. В этой связи наместнику рекомендовалось принять самые решительные меры для скорейшего завершения военных действий и одновременно озаботиться вопросом безопасности нейтральных торговых судов, совершающих транзитные плавания вокруг Японских островов, и исходить в дальнейшем, в первую очередь, из соображений политической целесообразности.
От этих словесных хороводов, имеющих сразу несколько взаимоисключающих толкований, но обязательных к исполнению, Рожественский все больше погружался в чувство безысходности. А тут еще на его голову ожидался приезд тех самых официальных лиц из МИДа со свитами и прихлебателями, о которых говорил великий князь Михаил еще в Харбине.
Глава 4
Не дожидаясь их появления в крепости, Михаил Александрович отбыл обратно в Маньчжурию. Было принято решение, что он возьмет на себя контроль за реализацией всего запланированного, работая в штабе Штакельберга, где, по общему мнению, оказалось «самое узкое место». Причем больше не из-за трудностей со снабжением, а из-за общей медлительности и неповоротливости армейского управленческого аппарата.
«Генеральную идею» Рожественского о том, что все решает быстрота и неожиданность натиска, подкрепленная массированным применением артиллерии, Михаил, после всего увиденного во Владивостоке и его окрестностях и внимательного изучения предоставленных в максимальном объеме аналитических материалов штаба, разделял целиком и полностью и был твердо намерен реализовать это в армии. Кое-какие мысли по этому поводу у него уже имелись.
Так что, запасясь всеми самыми последними наставлениями, касавшимися методик ведения сосредоточенного артиллерийского огня и управления стрельбой на большие расстояния с аэростатов, спустя менее недели после своего приезда он также отбыл из Владивостока, задержавшись в Раздольном еще на три дня.
Там объектом его пристального внимания стали паровозное депо и его мастерские, начавшие активно развиваться в последнее время. Особенно введенные в последнее время новые методики организации работ с использованием электродуговых методов. После, по мере движения его поезда, повышенный интерес испытали на себе и железнодорожные мастерские других крупных станций, особенно в Харбине. Стало известно об отправленных им запросах по железнодорожному ведомству в Читу и Хабаровск. Судя по этим запросам, великий князь решил начать наводить порядок в войсках со служб снабжения и обеспечения тыла.
В штаб Маньчжурской армии Михаил прибыл, имея в качестве «приданого» три вагона трофейного телеграфного и телефонного провода, которым поделилось флотское руководство. Он сразу занялся внедрением «Владивостокских порядков» в армии. При этом активно участвовал в совещаниях штаба Штакельберга по тактическим и оперативным вопросам и часто связывался по телеграфу с Петербургом.
В частных беседах неоднократно отмечал, что высоко оценил принятые во Владивостоке меры по поддержанию дисциплины в интендантских службах флота и войск, действующих в Корее. По его личному приказу еще после первого приезда в Харбин в распоряжение подполковника отдельного корпуса жандармов Шершова из Хабаровска срочно было прислано дополнительно 40 человек, занявшихся ревизией и проверкой тыловых служб. Никакой судебной волокиты не было. Уже к концу августа проворовавшиеся интенданты, провокаторы и агитаторы всех мастей начали прибывать во Владивосток для исправительных работ в Сучанских копях и на снова строящейся к ним железной дороге буквально вагонами.
Большую известность получило дело подрядчика Громова, привезшего с собой полторы сотни кавказцев, якобы для строительства дорог и обеспечения снабжения войск. Фактически все они сразу занялись грабежами, продавая добычу интендантам. Но после введения усиленных полицейских мер попытались скрыться. После перестрелки с охраной железной дороги они двинулись по торговым дорогам, рассчитывая добраться до Хабаровска, но были перехвачены охранявшими наши тылы хунхузами и вырезаны поголовно.
