После недолгого замешательства «Фусо» тоже рванул следом, начав беспорядочно маневрировать и стрелять в воду. Ему навстречу двинулись миноносцы из 9-го и 11-го отрядов и истребители из 1-го, до того охранявшие крейсера от атак из-под воды. Несмотря на предельный в такой ситуации шестиузловой ход, они довольно быстро сформировали строй противолодочного поискового ордера и методично прочесывали волочившимися за ними длинными взрывоопасными «хвостами» воды пролива, со всем достоинством следуя к атакованным судам.
Зато «Кокутаи» суетились за всех. Пытаясь исправить свою оплошность, как они сначала посчитали, эта мелюзга ринулась перекрывать направления, казавшиеся им наиболее опасными. Но они сразу начали отставать от подопечных, не имея шансов угнаться за ними на зыби. Их порядки перемешались.
Адмирал Ямада, державший свой флаг на «Якумо», наблюдал за этим со стороны. Броненосные крейсера все так же держались в пяти милях от берега севернее Окочи. После обмена семафорами с флагманом десантной группы «Садо-мару» и получения известия о возможной атаке подлодки он приказал бронепалубникам приблизиться к транспортам, все быстрее уходившим в юго-западные сектора, и вернуть их на позицию, под опеку «Кокутай».
В том, что гибель «Удзи» является результатом атаки подлодки, Ямада сильно сомневался, считая более вероятным подрыв на мине. О чем и распорядился просигналить на «Садо-мару». Но на пароходах словно не видели его семафоров. Порядок удалось навести только через полчаса, буквально под дулами орудий крейсеров заставив их вернуться на место и продолжить высадку.
А первая высаживающаяся волна, продолжавшая все это время медленно продвигаться вперед, оказалась, по сути, брошенной всеми. Катера, тяжело тянущие забитые пехотой высадочные средства, упорно приближались к пляжу. Когда для головных из них до берега оставалось около девяти кабельтовых, небо вдруг заполнилось тяжелым воем приближающихся снарядов, оборвавшимся грохотом разрывов. Лишь после того, как над ползущими сквозь волны суденышками лопнули первые шрапнели, со стороны высившихся впереди густо заросших возвышенностей докатился звук далеких залпов. Но ни вспышек выстрелов, ни выбросов порохового дыма никто не увидел. Только через несколько секунд из-за холмов сразу в нескольких местах вытянуло уже растрепанные ветром облачка только что сгоревшего кордита. Затем еще и еще.
Огонь был очень точным, но откуда стреляли, ни из шлюпок, ни с транспортов и кораблей поддержки, даже с клотиков их мачт, не могли определить хотя бы примерно. Били серьезные калибры. Крупные бурые дымные кляксы, по одной и целыми букетами, штук по десять-двенадцать за минуту, распускались над волнами, обдавая их градом пуль и осколков, без разбора кромсавших дерево, тонкую сталь и человеческие тела, попадавшиеся на пути.
Японцы в ответ начали стрелять чаще. К обстрелу присоединились приближавшиеся с севера крейсера «Такачихо» и «Акаси», но это не дало никакого эффекта. Тяжелые шрапнели размеренно рвались над медленно ползущими к берегу катерами. Учитывая калибр, большими были не только сами разрывы, но и сыпавшиеся сверху пули. При попаданиях в шлюпки они вышибали целые куски бортов или днища, а человеческие тела рвали на куски и ломали как тряпичные куклы. Эффект от этого оказался просто подавляющим.
Поскольку серьезного сопротивления не ожидалось, малые суда шли без всякого подобия строя, по очереди входя в простреливаемую зону, благодаря чему русские успевали выбивать головные катера и боты, перекидывая огонь по фронту, как только накрытые и понесшие тяжелые потери в пассажирах и экипажах посудины вставали или начинали разворачиваться обратно. Некоторые уже тонули. Но десант упорно шел вперед, буквально истекая кровью. Так продолжалось до тех пор, пока в 09:32 немногие уцелевшие не были отозваны сигналом с «Садо-мару» обратно к транспортам. Вскоре после разворота последних катеров их обстрел прекратился.
Спустя еще тридцать минут искромсанные баркасы и кунугасы подвели к бортам пароходов, начав сортировку их пассажиров. Убитых и раненых поднимали на палубы и растаскивали по трюмам и жилым помещениям. Пока шла перегруппировка, над морем со стороны Фузана показался аэростат. Это едва снова не вызвало приступ паники, поскольку многие решили, что идет русский флот. Но с флагмана десантной группы известили семафором, что приближается подкрепление. Вскоре стало видно и большой пароход под японским флагом, низко над палубой которого и висел воздушный шар.
Наткнувшись на неожиданно мощное противодействие, генерал-лейтенант Иноуэ запросил подкреплений из Фузана, опасаясь, что сил для овладения ключевыми позициями на берегу может не хватить. Поскольку флот в этой операции специальной директивой главной квартиры изначально был подчинен армии, от вице-адмирала Ямада потребовали принятия срочных мер.
Под натиском армейского руководства он отдал приказ главнокомандующему военно-морским районом Мозампо контр-адмиралу Огура об использовании плавбазы миноносцев «Нирро-мару», приспособленной под носитель аэростатов. Хотя ее главное оружие еще и не было освоено должным образом, пришлось рискнуть. От успеха высадки зависело слишком многое.
Когда плавбаза с аэростатом легла в дрейф, едва миновав линию своих броненосных крейсеров, шар опустили на палубу для приема экипажа. Присутствовавшие на судне американские инструкторы отказались подниматься в непосредственной близости от района боя, так что в качестве аэронаблюдателя место в корзине занял мичман Мукая, уже почти закончивший подготовку и заслуженно считавшийся лучшим из всей группы.
Еще до начала подъема Мукая сообщил, что с такого расстояния будет затруднительно различить точное место выстрелов русских мортирных или гаубичных батарей, предложив расположить аэростатоносец ближе к берегу. Это считалось достаточно безопасным, так как противокорабельных батарей до сих пор обнаружено не было.
После недолгого совещания с американцами запросили разрешения флагмана подойти ближе к пляжу. Получив одобряющий семафор с «Якумо», наконец, решились рискнуть единственным боеготовым аэростатом. Пустых оболочек имелось еще несколько штук, в том числе и трофейных, захваченных еще перед объявлением войны на зашедшем в Нагасаки для бункеровки русском пароходе, везшем их в Порт-Артур. Кислоты и прочих расходных материалов также имелся изрядный запас. Но после разгрома Сасебо газоделательный завод и другое необходимое для производства газа оборудование сгорели в одном из складов разрушенной базы. Осталось только небольшое количество водорода в баллонах.
В 13:35 «Ниро-мару» занял новую позицию позади линии кораблей седьмого боевого отряда в двух с половиной милях от берега, и с шара доложили, что готовы вести наблюдение. По сигналу шлюпки снова двинулись вперед. Берег сначала также молчал. В напряженной тишине ждали, когда же снова прилетят первые снаряды, надеясь, что теперь позиции батарей удастся определить. Но все опять пошло не по плану.
Русские открыли огонь, но не оттуда, откуда ждали, и не туда. Но на этот раз они били по аэростатоносцу. Спустя всего три минуты после начала движения начали стрелять сразу две береговые батареи. Одна из пары пушек минимум 120-миллиметрового калибра, а вторая – из шести трехдюймовок. Это оказалось полной неожиданностью.
