Ценой потери обоих пароходов и всего саперного имущества часть войск все же смогла высадиться на берег. Им на подмогу спешили катера и шлюпки второй волны, под шумок миновавшие уже половину простреливаемой территории. Кроме того, маневрировавший неподалеку истребитель «Ариаке», видя критическое положение высаживающихся войск, а также то, что оба парохода, не подорвавшись, почти достигли берега, полным ходом двинулся к пляжу, намереваясь прикрыть десант огнем орудий и своим дымом.
Его командир капитан-лейтенант Куцуми считал, что подрыв «Удзи» был более-менее случайным. Ведя частый огонь из орудий, истребитель вошел в бухту, направляясь прямиком к пляжу. Но в этот момент с позиций уже подавленных и все еще периодически обстреливаемых русских береговых батарей, откуда из тучи пыли к небу поднимались два столба густого дыма, грянул залп из трех трехдюймовок, затем еще два, после чего их снова накрыло сплошным ковром разрывов. Но к этому времени уже вела частый огонь из обеих своих стодвадцаток и вторая батарея, чьи снаряды ложились очень точно, хоть и недолго.
В результате «Ариаке», опрометчиво приблизившийся всего на три кабельтова к русским пушкам, получил два попадания неожиданно мощных 120-мил-лиметровых гранат и пять калибром в семьдесят пять миллиметров. Истекая паром, он все еще продолжал двигаться довольно быстро, но руль уже не действовал. Неуправляемый миноносец вынесло на отмель чуть севернее горящего «Ниигата-мару».
Но общая глубина на ней была больше осадки по килю, только острые «клыки» торчали выше. От скользящего касания этих камней обшивку днища вдавило и местами порвало почти от самого форштевня до кормовой переборки первой кочегарки. Правый винт разбило, а его кронштейн выломило вместе с рулем без какого-либо заметного удара. Миноносец только качнул мачтами и скользнул влево.
Уже застопорив машины, по инерции, он еще сколько-то катился, все дальше отходя от берега, пока не замер. Экипаж делал все возможное, но остановить быстрое затопление носовых отсеков удалось не сразу. Вода прибывала, начав заливать и первую кочегарку, вынудив стравить пар из котла, чтобы избежать его взрыва.
Воспользовавшись тем, что все уцелевшие русские пушки занимались отражением десанта, к аварийному истребителю двинулись канонерская лодка «Майя» и миноносец № 72. С «Майя» сразу начали заводить буксир. «Ариаке» больше не кренился, погрузившись носом почти по палубу. На всякий случай с него сняли большую часть экипажа и только тогда приступили к буксировке кормой вперед. Командир и еще пять человек погибли от обстрела, еще семеро были ранены. В 15:18 истребитель вывели из бухты, к вечеру оттащив в Фузан, где он и простоял до конца войны.
Внезапная активизация еще и противокорабельных батарей, которые уже успели списать со счетов, побудила так и не достигшие берега шлюпки, забитые вооруженными людьми, развернуться и переждать немного в отдалении. Канонерка с миноносцем еще в течение получаса били в упор по берегу, обрабатывая снова замолчавшие хорошо видимые артиллерийские позиции. Их стрельбой прямой наводкой был подавлен и пулеметный огонь, но у тех, кто оказался на берегу, уже не оставалось сил для развития этого успеха. Не прекращающийся артиллерийский обстрел пляжа и прилегающей территории не давал поднять головы. Бороться с русскими полевыми, гаубичными и мортирными батареями, развернутыми на закрытых позициях, канонерка и миноносец не могли и были вынуждены спешно отойти, как только сами стали мишенями для русских пушек. Им обоим повезло. Попаданий не было, но в экипажах появились потери от осколков. Это отступление вынудило откатиться обратно к пароходам и шлюпки.
На отходе обнаружили и расстреляли дрейфующую мину, вероятно, сорванную с якоря. Доклад об этом окончательно убедил командование десантной группы в том, что оборону противника на этом участке преодолеть одним рывком не удастся. Учитывая наличие минного поля, общие потери можно было считать небольшими.
Все японские корабли, включая крейсера, еще в течение часа вели сильный обстрел возвышенностей, окружавших бухту Окочи. Но это ничуть не мешало русским методично перепахивать пляж, остатки пристани и сгоревшей деревни, а также каменную гряду, откуда дольше всего отстреливались те, кому посчастливилось добраться до берега. Тяжелые крепостные гаубицы, сделавшие свое дело, в добивании не участвовали, от чего казалось, что обстрел все же слабеет.
Агонию десанта было прекрасно видно с пароходов, принимавших на борт то, что осталось от третьей волны. После этой попытки войск для овладения районом бухты Окочи у генерал-майора Кигоси оставалось уже явно недостаточно. На транспортах только раненых теперь набиралось более полутора тысяч человек. Число погибших или утонувших никто не мог назвать даже приблизительно, так же как и численность тех, кто еще отстреливался на берегу.
Когда к вечеру 30 августа на борту парохода «Садо-мару», бывшего флагманом высадочных сил у Окочи, подсчитали потери, получилось, что более половины войск, выделенных для захвата плацдарма, либо безвозвратно потеряны, либо выведены из строя. Столь обескураживающий результат заставил японцев отказаться от повторных попыток десанта на северный из Цусимских островов, а высадка у Идзухары, укрепленной гораздо основательнее, была отменена вовсе. Командир 12-й дивизии генерал-лейтенант Иноуэ лично отправил рапорт об этом. В нем он взял на себя всю ответственность за срыв операции. Спустя сутки им был получен приказ: «Срочно прибыть в Токио».
Едва получив полный отчет о бое у Окочи, Иноуэ отбыл на доклад в Генеральный штаб. Его и вызванного вместе с ним командующего войсками в Корее генерала Угаки принял заместитель маршала Оямы генерал-майор Кодама. От него узнали, что в свете последних событий, а также учитывая внешнеполитическую ситуацию и сведения о противнике, полученные как агентурным путем, так и по дипломатическим и иным каналам, в Генеральном Штабе готовится крупная десантная операция в северо-восточной Корее.
При этом для обеспечения действий армии, которая должна снова сыграть решающую роль, планируется привлечение флота, как в первые дни войны. По этому вопросу уже около недели постоянно ведутся координационные совещания Генерального штаба и Главного штаба флота, в том числе с участием военно-морского и военного министров.
Подобная, смелая во всех отношениях, даже граничащая с авантюрой, операция считается теперь вполне возможной и даже желательной, так как вынудит русских непременно отвечать на нее. В этом случае появляется шанс перехватить и уничтожить эскадру Рожественского, который так досадно, раз за разом, уводил остатки своего флота из-под ударов, нанося огромный ущерб экономике и престижу Японской империи.
Исходя из последних данных разведки, у русских сейчас вообще не осталось боеспособных больших броненосцев и крейсеров. Все, что могло передвигаться и стрелять, они задействовали в набеге на Сасебо, где их корабли очень серьезно пострадали. Кроме исправления многочисленных боевых повреждений, постоянно накапливавшихся в течение последних полутора месяцев, необходим еще и плановый ремонт, обеспечить который в короткий срок владивостокские портовые мастерские просто не в состоянии. Таким образом, имея достаточную численность флота на бумаге, Рожественский с Бирилевым сейчас могут вывести в море лишь жалкое подобие боевой эскадры, собранное из старых, едва передвигающихся, наспех залатанных кораблей, а так же импровизированных вспомогательных крейсеров, вооруженных чем попало. Но пушек не хватает.
