Немного успокоился он лишь, когда стало известно, что, самое большее, через полторы недели численность постоянно прибывавших пополнений в два с лишним раза перекроет количество изымаемых у отряда войск и что прибыла воздухоплавательная рота капитана Баратова из состава 3-го воздухоплавательного батальона, действовавшая ранее в Маньчжурии. А в залив пришел броненосец «Бородино», сопровождавший еще два парохода с осадными пушками и строевым лесом.
Но уже 11 сентября у Щупинского появился новый очень веский повод для беспокойства. Стало известно, что японцы снова появились у Гензана, и гораздо более крупными силами, чем в прошлый раз. Причем во Владивостоке об этом узнали далеко не сразу. Дальней разведки в Японском море не велось, а набеги вражеских истребителей и миноносцев на северо-восточное корейское побережье, почти каждый раз сопровождавшиеся высадкой диверсионных групп, обязательно портивших телеграф, предшествовавшие этому вторжению, успели приучить наше командование к постоянным перебоям в работе связи.
Способствовали самоуспокоению и более-менее регулярные вояжи вспомогательных крейсеров противника к входам в заливы Петра Великого и Посьет. При этом японцы часто и целенаправленно перебивали сигналы радиостанций наших крепостей и русских кораблей в Броутоновом заливе, порою по полдня задерживаясь в виду берега и глуша все наши переговоры, но других пакостей не делали. Поэтому, когда утром 10 сентября отправленная в Гензан депеша в очередной раз не дошла до адресата сначала по проводным линиям, а потом и по радио, это сначала никого особо не встревожило.
Быстро выяснилось, что телеграф не работал еще с вечера накануне, будучи нарушенным где-то южнее Сонджина, а радио еще до рассвета забито помехами наглухо. Как обычно, отправили нарочных и ремонтные бригады под охраной казаков и ждали известий от них или с голубиной почтой. Вскоре проводную связь наладили до Порта Шестакова, продолжая продвигаться далее, но пользоваться радио все еще оставалось невозможным. К этому времени начали появляться уже первые тревожные известия.
Сначала у острова Арефьева наш вооруженный пароход «Шилка» был атакован японским вспомогательным крейсером, проводившим его с боем до самого Сонджина и отвернувшим только после первых залпов береговой батареи. Так нагло японцы не вели себя в этих водах уже давно! Затем поступило сообщение о перестрелке казачьего разъезда, охранявшего бригады ремонтников телеграфной линии, с небольшим японским отрядом южнее Порта Шестакова. Причем снова отмечалась необычная агрессивность противника. Потом, уже от корейцев-рыбаков, стало известно, что много пароходов вошло в Броутонов залив вчера вечером. И направлялись они все к Гензану. А в Порт Шестакова не пришла почтовая шхуна, появлявшаяся на рассвете каждые среду и субботу. А суббота была еще вчера, 10 сентября.
Уже к полудню плохие новости повалили как из рога изобилия. Голубиная почта из Гензана принесла известие, что японский флот силами трех броненосных, двух бронепалубных крейсеров и около десятка миноносцев с большим количеством крупных транспортов с ночи пытается прорвать линию минных заграждений на подступах к гавани. Батареи ведут бой.
Потом из Порта Лазарева передали по восстановленной (правда, совсем ненадолго) проводной линии связи, что японцы высаживают пехоту в районе Иенгхеня с двух небольших пароходов, прикрываемых миноносцами, а за ними видны еще несколько судов. Выдвинутые в район высадки полевая полубатарея и две роты пехоты вступили в бой. Сразу после этого телеграф снова замолчал. Было это сообщение правдой или японской провокацией, никто сказать не мог.
А вскоре и из Порта Шестакова сообщили, что видят дымы множества кораблей, приближающиеся с юга. Из штаба обороны залива Посьет, где приняли эту депешу, запросили условный позывной гарнизона на такой случай, но прежде чем его получили, связь опять оказалась прервана.
Не подтвержденные ничем более сведения о сильных атаках корейского берега сразу в трех местах вызвали обоснованные сомнения в штабе наместника. Там считали, что японцы уже не могут проводить крупные десантные операции. Но приказ о принятии срочных мер по прояснению ситуации, подкрепленный выделением трех казачьих сотен из резерва Корейского отряда, стоявших Хамхенге, для масштабной рекогносцировки на перевале все же последовал.
Также отдали приказ о приведении в повышенную боеготовность всех сил залива Посьет. Командующему Посьетским отрядом предписывалось озаботиться организацией охраны побережья и проведением усиленной рекогносцировки в южном направлении, а подлодки отправить к Гензану для разведки, о результатах которой немедленно доложить в штаб флота.
Однако генерал-майор Щупинский, не на шутку обеспокоенный последними новостями и решивший, что это все только отвлекающий маневр, а главный удар будет нанесен именно по Посьету, при ретранслировании депеши у себя в штабе распорядился «отредактировать» приказ в соответствии со своим видением ситуации.
Решив, что ему здесь на месте виднее, он отправил те же три конные сотни, но уже из гарнизонов Расина и Сейсина, расположенных гораздо севернее. Причем по его приказу они начали осматривать побережье в противоположном направлении, то есть к северу от этих пунктов, в сторону реки Туманная. А к Хонгьенгскому перевалу из Хамхенга отправились только обычные конные дозоры, поскольку, вопреки мнению начальства из крепости, Щупинский предполагал там только наличие малочисленных диверсионных отрядов. Доложить об этом по команде он, конечно, собирался, но только после того, как его умозаключения подтвердятся. А когда все вышло наоборот, уже было поздно. Да и не до того совсем стало.
Вернувшиеся к вечеру 12 сентября подводники сообщили о множестве больших грузовых судов, обнаруженных у Гензана. Они охранялись миноносцами и крейсерами. У входных фарватеров Порта Лазарева шел бой. Японцы пытались тралить, батареи их отбивали. Установить связь с защитниками Гензана не удалось, так же как и определить точную численность противника. Но судов десятки!
Очень скоро выяснилось, что атакован еще и Порт Шестакова или его ближайшие окрестности, так как отправленные туда казаки вступили в бой то ли с бандитами, то ли с японцами, засевшими у восточной подошвы Хонгьенгского перевала, так и не добравшись до назначенного места к наступлению темноты. Они связались по телеграфу с Владивостоком, запросив подкрепления.
Поскольку в крепости так никто и не знал, что перевал штурмует всего полтора десятка забайкальцев вместо трех полноценных сотен, а в своей телеграмме они об этом не обмолвились, штабы во Владивостоке переполошились. Все решили, что японцы уже высадили там не меньше дивизии и в ближайшее время стоит ждать их наступления в направлении Порта Шестакова и Сонджина.
Такого хода от них никто не ожидал. На созванном вечером 12 сентября совещании штабов, проанализировав поступившую к этому времени информацию, пришли к выводу, что ситуация, в общем и целом, пока еще не столь угрожающая, как показалось сначала. Порт Гензан с прилегающими водами и Порт Шестакова являлись самыми подходящими для полноценного базирования пунктами на побережье Броутонового залива. Учитывая их укрепленность, быстро японцам ими не овладеть, и обойдется им это не дешево. По крайней мере, о крупных операциях их флота где-либо еще можно забыть недели на две. Противник будет либо связан необходимостью охраны своего многочисленного плавучего обоза, либо занят исправлением полученных повреждений.
