В 10:49 отряд Ломана наконец выскочил из-под огня. После нескольких залпов, легших все возрастающими недолетами, батареи совсем оставили его в покое, переключившись на крейсер. Спустя еще три минуты миноносцы миновали мыс Хокаи, оказавшись в заливе Муцу.
По левому борту открылось обширное водное пространство входящих в него заливов Оминато и Нохедзи, ограниченное с востока гористым восточным берегом, на котором выгнулся растянутым горбом примерно посередине просматриваемой части горный массив Китаками. Его вершины, понижавшиеся к югу и северу, были едва различимы над белесой дымкой более чем в двадцати милях, а прямо по курсу где-то недалеко за горизонтом пока еще скрывался порт Аомори, лежащий в глубине одноименного залива. Оттуда вставали к небу многочисленные, но не густые дымы то ли из пароходных труб, то ли из заводских или фабричных.
Слева за мысом Ибосаки, совсем недалеко, усердно дымили три небольших парохода, стоявших на якорях. При появлении кораблей под Андреевским флагом они обрубили якорные канаты и дали ход, направляясь в сторону Оминато. Милях в четырех-пяти в той же стороне виднелся еще один, гораздо боле крупный, изо всех сил драпавший также на восток.
Если бы не только что полученное распоряжение с «Нахимова», Ломан непременно ввалился бы сейчас всем отрядом в залив Муцу для отлова и осмотра этих четырех судов. Они явно того заслуживали, особенно то, что успело дальше всех удрать. И только закончив с этим, вернулся бы на курс, ведущий к Аомори, скорее всего, уже не найдя там назначенных целей. Но теперь пришлось ограничиться отделением одного «двести пятого», и то лишь для поимки ближайшей мелочевки, наплевав на дальнего. А обоим «Циклонам» («№ 209» и «№ 211») двигать к противоположному берегу. Верхушки мачт с парусами головных судов в той стороне уже чуть просматривались поверх линии горизонта, но заманчивыми отнюдь не выглядели.
Однако, как оказалось, это было все же верным решением. Заметив приближение двух наших миноносцев, колонна парусников снова повела себя противоестественно. Они даже не пытались развернуться на обратный курс, а сколько могли, тянули на север, хорошо подгоняемые попутным ветром. Лишь в последний момент, когда дистанция сократилась всего до одной мили, резко свернули к берегу и выбросились на мель.
При этом четыре головных все же успели проскочить перед миноносцами, отогнанными с курса перехвата вновь переключившимися на них японскими шестидюймовками, и отделались незначительными повреждениями. А с тех, что перекосились под берегом, скребанув килями по дну, в воду сыпалась пехота, как горох из распоротого мешка, несмотря на илистое дно, резво барахтавшаяся в грязи и выбиравшаяся из воды, чтобы успеть скрыться среди деревьев и кустов.
Получалось, что Ломан своим прорывом сорвал переброску крупных подкреплений защитникам пролива. Конечно, большую часть пути они все же преодолели, а что осталось, пройдут пешком, правда, только после того, как хоть чуть-чуть подсушатся и почистятся. Но раньше ночи теперь никак не успеют. А из оружия и припасов у них осталось только то, что смогли вытащить с собой. Ломан об этом позаботился.
Резким разворотом выйдя из-под огня, оба миноносца двинулись на юг, ведя частый огонь с минимальной дистанции по теперь уже неподвижным целям и местам, где угадывалось хоть какое-то шевеление среди зарослей. Скоро вся перехваченная колонна судов, часть из которых загорелась, осталась позади, а впереди открылась панорама обширного рейда Аомори. Там дымили трубами несколько не очень больших пароходов, явно готовых дать ход. Число мелких рыбацких и каботажных парусных судов совершенно не поддавалось учету. Их было очень много.
Понимая, что малокалиберной артиллерией здесь ничего не добиться, начали готовить к бою «новинку сезона» – ракетные станки. Перед выходом из Владивостока каждый из миноносцев принял в носовые патронные погреба по дюжине самых мощных четырехдюймовых ракет конструкции Константинова с осколочной гранатой в боевой части. Пара станков для них хранились в кубрике и могли быть быстро установлены в специальные зажимы на палубе.
Стрельбу ракетами с миноносцев только успели опробовать на острове Аскольд перед самым выходом, добившись приемлемых результатов. Мишень (старую баржу, затонувшую от ветхости на мелководье) тогда накрыли с четырех кабельтовых уже третьей ракетой. Хотя дальность ее полета с осколочной боевой частью весом 4,1 килограмма достигала двух с половиной миль, попасть в цель с узкой качающейся палубы оказалось очень не просто даже с такой малой дистанции. И это еще в тихой бухте и без противодействия противника.
Теперь планировалось испытать новый вид оружия в боевых условиях. Брать призы даже не думали, поскольку прекрасно понимали, что обратно через батареи и мины их не протащить, так что задачей было произвести побольше шума, а также утопить и сжечь как можно больше.
Едва позволила дистанция, открыли огонь из пушек по судам, побуждая их команды спасаться. Это подействовало далеко не на всех. К берегу двинулось едва полтора десятка шлюпок, вероятно, всерьез всего пары миноносцев с их «хлопушками» никто не испугался. Даже когда в дело вступили пулеметы, ситуация не изменилась. Зато с четырех пароходов, двинувшихся навстречу, начали отвечать малокалиберные пушки.
Флагманский «двести девятый» развернулся бортом к ближайшему из них и застопорил ход. Когда узкий корпус перестал раскачиваться, дали залп ракетами с обоих станков. Едва огненные хвосты, сразу уткнувшись в воду, метнулись к цели, немного не дотянув до нее, снова застучала ствольная артиллерия миноносца, явно бившая точнее. Среди встававших вокруг парохода всплесков на его борту и надстройках проскакивали искры разрывов прямых попаданий фугасных гранат. А спустя менее двадцати секунд последовал новый ракетный залп, потом третий, снова перемежавшиеся стрельбой пушек и треском коротких пулеметных очередей.
Трехдюймовка на флагмане не действовала по причине пробитого осколком накатника, еще когда пытались тралить, а оба «гочкиса» вкатали по паре снарядов куда-то в корпус. Один из них, похоже, прошил котел. Менее чем за минуту пароход, получивший все-таки ракету под мостик, полностью его обрушившую и вызвавшую серьезный пожар, потерял управление и запарил, покатившись в левую циркуляцию.
«Двести одиннадцатый» также выбрал себе в качестве цели один из контратакующих пароходов, однако все четыре его ракетных залпа оказались безрезультатными, хотя одна из ракет, уйдя рикошетом от воды, запалила какую-то небольшую парусную посудину в гавани. Но пароход все же отвернул, то ли под впечатлением от фейерверка в его честь, то ли от попаданий трех снарядов, причем одного в 75 миллиметров.
Но два оставшихся продолжали напирать. Понимая, что в складывающейся ситуации добиться большего маловероятно, а получить повреждения, ставящие под вопрос продолжение выполнения задания – наоборот, Ломан приказал выпустить оставшиеся ракеты по порту и отходить.
За полминуты расстреляв все остатки ракетного боезапаса, оба миноносца дали ход и, отстреливаясь, покинули рейд Аомори. При этом у них за спиной в трех местах начались пожары среди складов. Хотя их довольно скоро потушили, применение ракет с кораблей по площадной цели оказалось явно эффектнее, да, пожалуй, и эффективнее. Короткие дымные росчерки, чаще всего почти сразу булькавшие в воду под бортом противника, смотрелись гораздо хуже дугообразных смачных огненных шлейфов, заканчивавшихся грохотом взрыва, разносившего какой-нибудь сарай или навес и поджигавшего разлетевшиеся обломки.
