Семен Агапов с некоторым удивлением наблюдал за этим, слушая сбивчивый рассказ сразу от нескольких авторов, сменявших и дополнявших друг друга, а когда те ушли, подобрал листок смятой бумаги, пропитанный потом, уже потемневший и затертый по сгибам. Развернув, увидел ровные строчки, писанные явно женской рукой: «Прости, но я только теперь поняла. Ты не тот, кто сможет понять меня…» Не читая дальше, пробежал текст глазами до конца, где было одно четверостишье. На нем невольно задержался. Прочитал первый раз, мотнул головой, крякнул. Перечитал.
Долетают редко вести
К моему крыльцу.
Подарили белый крестик
Мальчишке-сорванцу.
Вот значитца как! Ну, дура баба! А этот и сопли распустил. Ну, нече! Я те укорот придумаю! Затем, разворачиваясь лицом уже к своей роте, рявкнул:
– Собрать оружие, осмотреть убитых. Все патроны с собой, чтоб ни одного подсумка тут не осталось! Кузьма, пулемет проверить! Помощника себе сам выберешь. Оттащите вон туда, стрельните пару раз, на пробу. Вдруг погнуло чего. Раненых на себя. Вон тот чепыжник руби на жерди. Носилки для тяжелых делать будем. Гумилев, ко мне!
А когда тот явился, уже умытый, снова в очках, в чьей-то гиманстерке, чуток не по размеру, прорычал, тяжело насупившись:
– Чтоб связь была! Как хошь, а до той букашки докричаться должен!
И указал на маячивший в полуверсте от берега катер.
– Надо вот этот гребешок хоть пулеметом, да причесать. Сделаешь?
Увидев кивок, хлопнул по плечу и чуть мягче добавил:
– Держись, паря.
Тут как нельзя кстати, несмотря на активизировавшиеся японские батареи, к месту боя подоспел и один из миноносцев, закидавший мелкими фугасами позиции японцев и прилегавшие к ним заросли на гребне отрога, где трещали еще не меньше трех пулеметов. Благодаря этому поредевшей роте с трудом, но все же удалось вырваться обратно по тому же склону, по которому просачивались на исходную позицию. Потери оказались большими.
Но на этом неприятности не закончились. Учитывая полную непроходимость, дикость и безлюдность окружающей местности, считая себя на первоначально занятом плацдарме в относительной безопасности, Анцыферов ограничился только выставлением охранных постов на небольшом удалении от организованного лагеря. После того как японцы сорвали очередную попытку атаковать батареи по сухому пути, там спешно переформировывали потрепанные роты, принимали новое пополнение с пароходов и занимались отправкой раненых на конвой, планируя повторить атаку под прикрытием кораблей.
О том, что до японских пушек всего три версты по прямой, все как-то даже и позабыли. Но противник довольно бесцеремонно напомнил об этом в 15:03, начав перекидную стрельбу шрапнелью. Сначала явно били по площадям и не часто. Но постепенно нащупали сначала стоянку транспортов, вынудив их сняться с якорей и постоянно маневрировать, а затем и лагерь на берегу.
Выгрузку войск под непрекращавшимся обстрелом пришлось прекратить, отозвав назад все отправленные в лес разведывательные группы. Некоторые из них уже были атакованы японскими отрядами. Их отход сопровождался новыми стычками и, соответственно, потерями. В то время как попытки «Нахимова» подавить батареи, а миноносцев закрыть пароходы и плацдарм своим дымом ни к чему не привели.
В этих условиях Анцыферов был вынужден отдать приказ о немедленном возвращении всех войск на транспорты, оттянувшиеся к мысу Такано, куда японские пушки уже не доставали. А пехота, после новых потерь при попытке перевезти катерами хотя бы раненых, число которых постоянно росло, двинулась туда пешими колоннами, таща тех, кто не мог идти, на себе.
Шли вдоль пляжа. Сильно повезло, что часть его узкой каменистой ленты, тянувшейся под самыми скатами лесистых гор, удачно попадала в мертвую зону. Методично рвавшаяся почти над головами шрапнель обдавала только галечник да пенные гребни волн, накатывавшихся на черные валуны, или безвредно оседала в кронах. Но даже и так боевое крещение батальона оказалось кровавым.
Лишь в начале шестого часа вечера эвакуация войск с японского берега закончилась. Пользоваться радиосвязью все так же было невозможно, хотя расстояние до Хакодате не достигало и тридцати миль. Пока шел подсчет потерь, Энквист готовил рапорт о бое, планируя отправить его вместе с конвоем с таким расчетом, чтобы до темноты успели вернуться миноносцы его эскорта.
До тех пор выход из залива Муцу крейсер должен был охранять только с остающимися при нем катерами с транспортов, часть из которых сейчас обживались на противоположном берегу пролива. Там обследовавшие его шлюпки обнаружили подходящее место для их стоянки. Из-за абсолютной недоступности для любых видов высадки этот берег был совершенно не обитаем. Ближайшие обнаруженные сигнальные посты располагались гораздо севернее или южнее, а людского жилья и вовсе не было.
Спешили, так что, закончив амборкацию, пароходы тут же получили приказ выдвигаться. Но едва дав ход, они сразу повернули назад, отмигав, что видят большой дым на встречном курсе.
В течение всего дня не получая никаких сведений от Небогатова, никто в отряде Энквиста совершенно не имел представления, чем закончился его рейд к Хакодате и с какими силами японского флота он там столкнулся. Хотя все были уверены, что в случае опасности их бы наверняка предупредили об этом посыльным миноносцем или как-то еще, вдруг появившееся ощущение тревоги быстро нарастало.
Разобрав сигнал, «Нахимов» сразу покинул свою насиженную за день позицию и полным ходом пошел навстречу этому дыму, приказав конвою повернуть на запад, к выходу из пролива, и попытаться установить связь с нашими дозорными судами, оставленными там еще утром. Спустя четверть часа удалось разглядеть мачты с незнакомым рангоутом, а потом и надстройку с широким мостиком и одной высокой тонкой трубой, из которой и валил этот дым. Опознать встречное судно не удавалось, но это точно был не наш пароход.
Предположив, что отряд Небогатова уже разгромлен внезапно напавшими на него превосходящими силами японского флота, а это их разведчик, выискивающий оставшиеся русские суда, Энквист распорядился передать на конвой приказ: «Отходить полным ходом во Владивосток!», а сам повел старый броненосный крейсер в атаку, надеясь при помощи миноносцев хотя бы задержать противника и дать транспортам время до темноты. Но тут разглядели передаваемый с подозрительного судна наш опознавательный сигнал.
На него послали запрос о принадлежности и после получения верного отзыва и краткого пояснения о причине своего появления принялись сигнализировать на удалявшиеся транспорты отбой предыдущего распоряжения и приказ приблизиться к флагману.
Обменявшись еще несколькими семафорами с гонцом от главных сил, прояснивших общую ситуацию и ближайшие планы и задачи, Энквист поспешил вернуться к устью пролива Таиродате, куда следом подтянулись и миноносцы, попутно осмотрев и разгромив обнаруженную под сигнальным постом у мыса Шимозаки небольшую стоянку рыбацких джонок.
