Здоровенный «Амур» полностью лишился передатчика, разбитого единственным попавшим в него мелким снарядом с миноносца, и теперь мог только принимать депеши, а на «Сунгари» станция полностью вышла из строя от собственной стрельбы. Размещение одной из шестидюймовок на полуюте, прямо за деревянной радиорубкой, без ограничителей по углу горизонтального наведения, оказалось ошибочным решением. В азарте боя, стреляя под острым углом в нос, пушка разбила дульными газами саму рубку, висевший на шлюпбалках вельбот и одну из грузовых лебедок.
Когда все стихло, крейсера продолжили выполнение поставленной задачи. О полном отсутствии средств связи стало известно только с рассветом, после обмена докладами о повреждениях и потерях. В обоих экипажах они сводились к трем легко раненным матросам, а кроме хрупкого радио, ничего более не пострадало. Но это ставило под сомнение успех дела. С утра разошлись на максимально возможную дистанцию, чтобы перекрыть больший сектор и успеть перехватить «Урал». Его точный маршрут и скорость были неизвестны, поэтому приходилось прочесывать значительные площади моря.
Телеграммы с позывными парохода-крейсера, так же как и более дальние японские, на «Амуре» принимали постоянно. По силе сигнала поняли, что подопечный где-то неподалеку. Для расширения зоны поиска крейсера разошлись еще дальше, полностью потеряв друг друга из вида. Наблюдали лишь дым соседа на горизонте да сигнальные шары с вымпелами, поднятые над мостиками. Такой вымпел и высмотрел глазастый сигнальщик с «Урала».
Поднятого над аэростатоносцем шара не видели. Это стало сюрпризом для всех. Считалось, что он, наоборот, будет бросаться в глаза, поскольку был выкрашен в черный цвет, стандартный для береговых аэростанций, откуда его взяли перед самым выходом для замены своего, уже сильно изношенного.
После встречи инструкцией Небогатова предписывалось в случае невозможности возвращения в светлое время суток переждать ночь в море и только после этого идти в пролив. Днем вокруг южной оконечности Хоккайдо мы хозяйничали уже полностью, но в темноте плавание там считалось еще довольно опасным.
Ночь прошла спокойно. Работа японских станций была слышна все слабее, а вскоре и вовсе прекратилась. Еще до рассвета отряд вспомогательных крейсеров повернул прямиком к входу в Цугару. Связались по радио с Хакодате и получили «добро» на дневной подход к проливу с предварительным уточнением обстановки.
На заре открылись вершины гор на Осиме и Косиме и массив Ивакиямы. Вскоре разглядели и дымы, которые приняли за наши патрульные корабли. Но они шли встречным курсом. Сыграли «боевую тревогу», но до стрельбы в этот раз не дошло. Неизвестные суда прошли милях в десяти южнее. Спустя час, когда до Косимы оставалось менее восьми миль, обменялись с островом позывными и запросили обстановку и инструкции.
Оттуда ответили, что уже две ночи в проливе идут бои. Чем все закончилось сегодня к утру, еще неизвестно, а вчера японцы потопили один пароход в Мацумаэ и сразу четыре прямо в Хакодате. Такие новости вызвали шок!
Вскоре по радио получили приказ для конвоя от штаба Небогатова. В соответствии с ним отряд должен был разделиться. «Уралу» предписывалось двигаться далее в пролив самостоятельно с соблюдением всех мер предосторожности и быть готовым открыть огонь. При этом не входить в районы, где возможны минные постановки, и не приближаться к заливу Хакодате до подхода тральщиков. Его эскорт получал отдельные задачи. «Амуру» надлежало максимально возможным ходом идти к Отару, куда, вероятно, направляются два японских вспомогательных крейсера, только что обстрелявших Есаси и ушедших в северном направлении, а «Сунгари» – немедленно следовать к восточному устью пролива, осмотреть побережье, контролируемое противником, и вести разведку у входа, не заходя далеко за мыс Сириязаки.
Встреченные дозорные суда не смогли дать никаких дополнительных разъяснений относительно новостей и распоряжений начальства. От них лишь получили рекомендации держаться как можно дальше от вражеского берега, но и к нашему не приближаться. Могут быть мины. Удалось подтвердить, что ночью в проливе опять была стрельба. Что-то взрывалось и горело у Хакодате. Откуда пришли японцы, сколько их было и, самое главное, куда они потом подевались – не известно. Но сейчас их уже несколько часов никто не видел.
Пожелав друг другу удачи, разделились. «Амур» ушел на север, а оба оставшихся вспомогательных крейсера двинулись в пролив. Где-то в середине его, между входом в Таиродате и заливом Хакодате, «Сунгари» оставил своего подопечного и ушел дальше на восток.
Дальнейшее одиночное плавание «Урала» в зоне видимости вражеского берега, несмотря на столь тревожное начало, оказалось вполне благополучным. Только снова пришлось долго ждать тральщиков. Полдня пароход-крейсер провел, маневрируя в самой широкой части Цугару. При этом южнее постоянно маячили паруса небольших рыбацких судов, появлявшиеся из Таиродате и быстро в нем скрывавшиеся, едва с них замечали трехтрубный высокобортный силуэт. Приблизиться или проскользнуть мимо никто не пытался.
Когда со стороны Хакодате показались дымы трального каравана, паруса, в изрядном количестве скопившиеся милях в восьми, снова исчезли, хотя лайнер-крейсер гоняться за ними даже не пытался. А небольшие портовые и каботажные суда, составлявшие партию траления, явно не годились для преследования, да и задачи такой им никто не ставил. Они довольно быстро встали в ордер и уверенно потянули свою оснастку, так что к порту продвигались ходко.
От поднявшегося на борт лоцмана, младшего штурмана с «Наварина» мичмана Макарова, еще раз услышали, что уже две ночи подряд японцы крупными отрядами миноносцев и вспомогательными крейсеров атаковали пролив с обоих сторон, добираясь даже до Хакодате. Позапрошлой ночью они разгромили стоянку пароходов в самом заливе и на рейде порта и, возможно, накидали мин. Несомненно, они располагали достаточно точными сведениями обо всем, что здесь происходило, поскольку решительно атаковали прямо через узкий проход под берегом, который из-за общей суматохи не успели перекрыть боном. Но этим не ограничились. День переждали в своих базах, которых, судя по всему, у них в этих водах полно, и, как только стемнело, нанесли новый визит.
В течение второй боевой ночи снова было несколько атак. Целью первой же из них стала защищенная стоянка броненосцев у мыса Одана. После чего даже пришлось покинуть ее и уйти в залив Хакодате, поскольку бон оказался совершенно разбит и уже не мог защитить корабли от торпед. Встав на якорь недалеко от входа в гавань, броненосцы всю ночь отражали нападение, благодаря чему в порт в этот раз японцы прорваться не смогли. Наши номерные миноносцы до самого утра отгоняли своих японских собратьев от залива и входного мыса.
Так, за рассказом, благополучно пройдя за тральщиками последний отрезок своего пути, вошли в гавань порта. Ни одной мины не обнаружили. А в порту и в самом деле был погром. Еще когда огибали обозначенную бакенами отмель, тянувшуюся от старого форта, увидели торчавшие из воды прямо на ней перекошенные высокие стальные стены разломившегося по днищевой секции большого плавучего дока, непонятно как туда угодившего. А дальше за ним севшие почти по палубу сразу четыре подорванных парохода, с кренами и дифферентами лежавших на грунте. Сама бухта была утыкана тонкими тычинами мачт с паутиной рангоута, торчавших вразнобой и кое-где перечеркнутых реями, судя по всему, принадлежавших потопленным мелким парусным судам. Эх, и много же их было!
