Так что, какой бы сомнительной ни была эта деталь, она все же попала в учебники по общей химии для школы и младших курсов, и обычно это сопровождается пометкой, что ее связь с реальной историей вызывает сомнения. Существуют также различные версии: например, одна из них гласит, что олово вместо меди использовали из экономии
[209]; кроме того, некоторые авторы переименовывают битвы, так что бойня под Бородином превращается у них в «осаду Москвы»
[210]. Некоторые также пользуются возможностью пошутить, вставляя в текст описания французских солдат, которые пытаются сражаться одной рукой, второй придерживая штаны.
Я хорошо подготовился перед поездкой в Вильнюс, и мне ясно одно: шутить тут совершенно не над чем. На самом деле шутки такого сорта можно сравнить с насмешками над солдатами пехоты в битве при Пашендейле или на Сомме, застрявшими в грязи траншей во время Первой мировой войны. События 1812 года были европейской трагедией огромных масштабов. Около миллиона человек погибло с обеих сторон, и финальный смертельный поход от Смоленска на границе с Белоруссией (армия рассчитывала найти там убежище и провизию на зиму, но не получила ни того ни другого) до Вильнюса заставляет померкнуть даже возвращение Скотта с Южного полюса.
Легко было бы решить, что 200 лет спустя доступная информация об этих событиях будет в лучшем случае фрагментарной и что мы никогда не узнаем правды. Однако все совсем наоборот: у нас есть существенное количество документальной информации, поскольку большое число выживших, от простых солдат до генералов, записали свои рассказы, – возможно, это было нечто вроде «разбора полета» еще до того, как этот термин вошел в употребление. Некоторые из них также вели дневники на протяжении всей кампании или, по крайней мере, до того, как их чернила замерзли.
Одним из таких людей был генерал Луи-Жозеф Вионне де Маренгоне из Старой гвардии, который много лет спустя сидел в своем шато неподалеку от Гапа, где Альпы уступают место холмам Прованса, и писал мемуары. Он сразу поможет нам с ответом на вопрос, насколько холодно было на обратном пути армии. Генерал пишет, что ртуть в его термометре замерзла до твердого состояния («она была похожа на свинец») утром 8 декабря
[211], и это говорит о том, что минимальная ночная температура была ниже температуры плавления ртути (–38,8 °C). Это согласуется со многими другими наблюдениями, сделанными в то время, и таким образом мы можем предположить, что температуры были близки к той области, в которой превращение олова протекает с максимальной скоростью.
Далее встает вопрос о самих пуговицах: действительно ли в обмундировании солдат Великой армии использовались оловянные пуговицы? Не слишком ли дорого это было? Некоторые авторы весьма решительно утверждают, что это было не так, другие же говорят, что нам это просто-напросто неизвестно
[212]. Оба утверждения неверны. Наполеоновская армия была очень хорошо организована и описана в документах, так что, разумеется, нам известна и эта информация: да, у них действительно были оловянные пуговицы
[213]. Не у всех солдат и не на всех предметах одежды, но нет сомнений в том, что довольно большое число французских солдат армии Наполеона во время похода на Москву имели на своем обмундировании оловянные пуговицы. Что касается многочисленных представителей других частей империи, тут все не так ясно, но похоже, что по крайней мере несколько нидерландских полков были экипированы формой, которая застегивалась на оловянные пуговицы.
Этот факт возвращает нас в Вильнюс, а именно к нескольким неприметным зданиям на восточном берегу реки Вильня: отделу хранения Литовского государственного музея.
Я отправился туда из-за жуткой находки, сделанной на окраине Вильнюса в 2001 году во время строительных работ, проводившихся на том месте, где когда-то располагались части Красной армии. Когда строители готовили землю под новые постройки, рабочие обнаружили большое количество скелетов и, конечно, сразу вызвали местную полицию. Изначально не было понятно, кто эти бедняги, было лишь ясно, что их много – около 7000. Был ли это результат работы КГБ и партизанской войны, которая продолжалась даже в 50-х годах? Или Второй мировой войны? Или это были шведы и финны, которые в 1709 году вместе с Карлом XII отправились навстречу своей судьбе под Полтавой?
Вызвали судебных патологоанатомов, и вскоре стало ясно, что это были последние остатки Великой армии 1812 года – бедные солдаты и присоединившиеся к ним гражданские попутчики (среди них было много женщин), которые добрались до безопасных мест, но в последующие недели умерли от ран
[214]. Когда русские вновь вошли в город, эти тела без всяких церемоний были сброшены в фортификационные рвы, выкопанные французской армией за девять месяцев до того.
Рисунок 37. Дорога на Москву. Карта похода Великой армии. Вдобавок к этому большая часть армии, за исключением поляков, прошла долгий путь еще до того, как добралась до Вильнюса. (А – Вильнюс, В – Витебск, С – Смоленск, D – Бородино, Е – Москва.)
По счастливому совпадению один из этих патологоанатомов оказался другом моего друга, и вот почему мы – два химика, два патологоанатома и музейный специалист по сохранению исторического наследия – получили возможность порыться в аккуратно упакованных картонных коробках, в которых содержалось последнее имущество этой исчезнувшей армии: рукава мундиров, шляпы, шлемы, ремни, пряжки и, конечно, пуговицы. Мы нашли аккуратные и хорошо сохранившиеся латунные и серебряные пуговицы, на которых все еще четко просматривались номера полков, но всего несколько очень уродливых оловянных пуговиц – к некоторым из них был прикреплен листок бумаги с результатом химического анализа, в котором в графе «Sn» стоял аккуратный крестик.
Итак, я их видел – знаменитые пуговицы армии Наполеона, но были ли они уродливы из-за «оловянной чумы» или по какой-то другой причине, мне неизвестно, так что я уехал из Вильнюса, обогатившись опытом, но лишь незначительно увеличив свои познания.
