Возможно, именно по благословению патриарха Исайи для освящения Спасского собора Московского Кремля была выбрана столь знаменательная дата – день 1000-летия Константинополя. Таким образом, этот храм стал символом преемства между Москвой и слабеющим Новым Римом, символом перехода имперской миссии из Константинополя на Русь.
Русские люди XIV века были частью культурного мира Империи. В духовных школах учились по греческим книгам. Слава Григория Паламы тогда широко распространилась по православному миру: всех образованных христиан интересовала полемика исихастов и варлаамитов о природе Фаворского света. Читали о них и в Ростовской школе Григория Богослова два боярских сына – Стефан и Варфоломей. Стефан учился блестяще, рано уехал в Москву, подружился с будущим митрополитом Алексием («пел с ним на клиросе») и стал духовником Великого князя Симеона Гордого. Варфоломею же учеба давалась с трудом. Но именно он был избран Богом стать основателем русского общежительного монашества, творителей Иисусовой молитвы по заветам исихастов. Он стал нашим величайшим святым, игуменом Земли Русской, преподобным Сергием Радонежским.
В 1342 году братья основали Троице-Сергиеву лавру. Преподобный Сергий впоследствии основал еще четыре монастыря: Благовещенский на реке Киржач, Старо-Голутвин в Коломне, Высоцкий в Серпухове и Георгиевский на Клязьме. Его ученики основали еще 40 монастырей, а их ученики – еще 50. Небывалый расцвет монастырей, полных духовного воинства – монахов-молчальников (исихастов), стал еще одним символом принятия Святой Русью миссии Катехона, хранителя истинной веры.
Новому Риму было тяжело нести бремя Империи в условиях турецкого окружения и постоянного давления Запада. Обезлюдевший после латинской оккупации Константинополь сохранял лишь тень былого величия. В 1204 году имперская столица, накануне разграбления крестоносцами, насчитывала почти полмиллиона жителей, тогда как в XIV веке среди руин прежнего мегаполиса проживало не более 50 тысяч человек. Даже реставрацию Святой Софии в 1348 году императору Иоанну Кантакузину было оплачивать неоткуда, кроме как из средств, пожертвованных Московским князем Симеоном Гордым.
Но в то же время сами русские князья – московские и тверские – продолжали ездить в Орду за ярлыком на Великое княжение Владимирское. Уже больше века Русь пребывала под татаро-монгольским игом. В 1359 году случилось две смерти, которые через 20 лет привели к великой битве на Куликовом поле. В Сарае, столице Орды, был убит хан Бердибек и началась «великая замятня» – гражданская война, в ходе которой на престоле сменилось 25 ханов за 20 лет. А в Москве отошел к Господу князь Иван II Красный, оставивший после себя 9-летнено сына Дмитрия, будущего Донского.
По воле отца, регентом при «государе-дитяти» стал митрополит Алексий, величайший государственный деятель и святой чудотворец. Таким образом, в течение 20 лет, предшествовавших решающей битве на Куликовом поле, Орда жила в разброде и шатании, а Москва – при твердой руке двух святых вождей: сначала святителя Московского и всея России чудотворца Алексия, а затем его воспитанника – святого благоверного князя Дмитрия Донского.
Святитель Алексий преставился в 1378 году. Он оставил обширное политическое и церковное наследие. Одним из плодов его деятельности стало появление в России своей великой лавры на территории Московского Кремля. Ею стал основанный митрополитом Чудов монастырь, посвященный чуду Михаила архангела в Хонех. Он занял место ханских конюшен, которые были подарены святителю Алексию исцеленной им ордынской ханшей Тайдулой.
Чудотворец хотел видеть своим преемником на митрополичьем престоле Сергия Радонежского, но преподобный отказался. Он был всецело занят молитвенным служением Богу и созиданием Святой Руси – духовной опоры будущего Третьего Рима. Поэтому на первосвятительскую кафедру из Константинополя был прислан Киприан, выпускник болгарской Охридской академии, афонский монах и ближайший сподвижник патриарха-исихаста Филофея Коккина. В 1375 году Киприан был поставлен митрополитом Киевским, Русским и Литовским, то есть той части русских земель, которая находилось под властью Великих князей Литовских. С точки зрения патриарха Филофея, стойкий в православии образованнейший Киприан был лучшей кандидатурой для защиты православия как от Орды, так и от папства. Кроме того, он как иностранец должен был примирить Москву и Литву в рамках единой Киевской митрополии. В патриаршей грамоте о рукоположении Киприана сказано: «в целях сохранения древнего устройства Руси и в будущем… собор постановляет, чтобы после смерти кир Алексия, кир Киприан унаследовал всю Русь и стал единым митрополитом всея Руси»
[343].
Главным врагом православия патриарх в это время небезосновательно считал Геную. Эта республика-корпорация, состоявшая в торговом союзе с Золотой Ордой, богатела на работорговле русскими и северокавказскими пленниками. В самом Константинополе генуэзцы смогли в 1376 году путем переворота привести к власти своего ставленника Андроника IV, который предоставил им невиданные коммерческие привилегии. Патриарх Филофей был смещен. В то же время Великий князь Димитрий не только не принял, но и «безчинно» выдворил нового митрополита по наговору о его «антимосковском» настрое. Сам же Киприан в письме Сергию Радонежскому, который симпатизировал митрополиту, винил в навете на себя генуэзцев: «И те [мои враги – К. М.] на деньги надеются и на фрягов [генуэзцев – К. М.], я же на Бога и на свою правду…»
[344].
Агенты возрожденного в итальянской республике Ханаана как могли интриговали против союза исихастов Империи и поднимающейся Москвы. Однако на Куликово поле Второй и Третий Рим вышли вместе. Русские воины сражались под цареградскими хоругвями, пели гимны сочинения Филофея Коккина, а на ратный подвиг их благословил последователь Паламы – преподобный Сергий Радонежский. Уже через год после победы над Мамаем митрополита Киприана встречали в Москве с большой честью и колокольным звоном.
Однако накануне великой битвы митрополита в Москве не было. Главным духовным авторитетом как для князя Дмитрия, так и для всей Руси был Троицкий игумен преподобный Сергий. К нему за благословением и приехал Великий князь. Святой благословил его такими словами: «Подобает ти, господине, пещися о врученном от Бога христоименитому стаду. Пойди против безбожных, и Богу помогающи ти, победиши»
[345].
Именно против Мамая, а не против Орды вообще, благословил Сергий Дмитрия. Ни митрополит Алексий до него, ни сам Сергий не одобряли конфликтов с Ордой. Дело в том, что ранее подчинение русских княжеств ордынцам ограничивалось только выплатой дани (ясака), и в своей внутренней и религиозной политике они оставались совершенно автономными. Мамай же, во-первых, был самозванцем, восставшим во время «великой замятни» министром. Законный хан Тохтамыш в это время воевал с Тимуром далеко на юге. А, во-вторых, Мамай был креатурой генуэзцев: его ставка находилась в Старом Крыму рядом с Кафой, итальянцы финансировали его походы и надеялись на отдачу в виде монопольной торговли с Ордой. Потеряв надежду овладеть Сараем, поскольку верховным ханом мог стать только потомок Чингисхана, генуэзцы с Мамаем решили оккупировать русские земли и на их территории создать собственное государство.
