Поводом для атаки Ханаана на Константинополь стал очередной дворцовый переворот. Исаак II Ангел был свергнут и ослеплен собственным братом Алексеем III Ангелом в 1195 году. Само имя императорской власти совершенно лишилось сакрального ореола, став простым объектом политической интриги.
Положение узурпатора Алексея III было чрезвычайно шатким. Его племянница Ирина, дочь свергнутого и ослепленного Исаака II, была замужем за Филиппом Швабским. При дворе этой четы появился беглец – Алексей, родной брат Ирины и сын Исаака, который сразу был объявлен «легитимным» претендентом на трон. Таким образом, сначала у германской знати, а потом и у руководства крестоносным движением в целом появился отличный предлог для нападения на Константинополь: вернуть «законного» наследника на престол.
Папа римский Иннокентий III мечтал вновь возвеличить папство, утратившее прежний блеск в борьбе с немецкими государями. Он также мечтал принудить Константинополь к подчинению в форме церковной унии.
Все эти обстоятельства позволили венецианскому дожу Энрико Дандоло, главному врагу Православной Империи, приступить к заветному плану ее уничтожени.
На заре XIII века Дандоло, как пишет византинист Г. Острогорский, «усмотрел в уничтожении Византийской империи предпосылку долгосрочного обеспечения венецианского преобладания на Востоке. Конечно, уже со времен Алексея I Венеция пользовалась широкими привилегиями в византийских землях и водах: ни Иоанн II, ни Мануил I не смогли избавиться от тягостных обязательств; также и оба императора из дома Ангелов ясно подтвердили права венецианцев. Но периодические попытки Империи, которая с крайним недовольством уступала давлению Венеции, возмутиться, а также спонтанные проявления недовольства со стороны византийского населения… создавали постоянное ощущение нестабильности… Пока в Константинополе правил византийский император, Венеция никогда не могла быть уверенной в своем монопольном положении. Единственным решением представлялось ниспровержение Византийской империи»
[302].
Именно венецианцы, во главе с Дандоло, отчасти подкупом, отчасти угрозами, отчасти лукавыми уговорами направили всю мощь рыцарской армии против Константинополя. Живым знаменем похода стал честолюбивый беглец – Алексей, сын Исаака II Ангела. Он обещал выплатить громадную сумму за помощь в «возврате» престола и подчинить Восточную Церковь римскому папе. Лишь небольшая часть честных и верующих крестоносцев отправилась воевать в Святую землю. Прочих венецианские корабли летом 1203 года доставили к Константинополю.
Завоеватели нанесли поражение войскам Алексея III Ангела. Затем они взяли предместье Константинополя Галату, где находился квартал конкурентов Венеции генуэзцев, разбили цепь, перегораживавшую вход в бухту Золотой Рог, и ввели туда флот. Город все еще сопротивлялся. Рыцари несли боевые потери. Но слабодушный царь бежал, забрав с собой казну и бросив своих подданных на произвол судьбы.
Крестоносцы угрозами навязали Империи правление своего ставленника, Алексея, вошедшего в историю под именем Алексея IV Ангела. Вместе с ним, как соправитель, вернулся на трон и его отец, слепой Исаак II Ангел, освобожденный из узилища. Отец и сын принялись всеми правдами и неправдами выжимать из подданных деньги для уплаты «долга» крестоносцам, а также давить на патриарха, требуя уступок папе Римскому. В итоге ненависть, которую население столицы испытывало к бесчинствующим латинянам, скоро перешла и на их пособников. Ангелы продержались у власти всего лишь несколько месяцев. В конце января 1204 года в Константинополе разразилось восстание, которое смело с престола и Алексея IV, и Исаака II, притом первый лишился жизни, а второй скончался от горя. Императором стал Алексей V Дука Мурзуфл, зять Алексея III.
Алексей V попытался принять роль военного вождя, объединяющего все силы, чтобы дать отпор рыцарям-захватчикам. Он честно дрался с крестоносцами, однако был разбит. Император бежал, продержавшись у власти чуть более двух месяцев. Впоследствии он попал к рыцарям в плен и был ими убит.
Крестоносцы снова вооружились для штурма византийской столицы. Как пишет Г. Острогорский, «требовалось вновь захватить Константинополь, однако на этот раз не для того, чтобы установить там очередное византийское правительство, а для того, чтобы на развалинах Византийской воздвигнуть собственную империю… Начался штурм, и случилось то, что должно было случиться: 13 апреля 1204 г. византийская столица пала под ударами превосходящего противника… Так город, неколебимо стоявший со времен Константина Великого, отражавший нападения персов и арабов, аваров и болгар, оказался добычей крестоносцев и венецианцев»
[303]. Девять веков никто не мог взять Великий город и вот его захватчиками стали христиане, потомки подданных императоров Нового Рима.
Рыцари, несшие крест Господень, устроили дикий разгром и тотальное разграбление города. Грабили простые воины и знать, монахи и аббаты. Они не только забирали государственное имущество и ценности в домах частных лиц, но не щадили и храмы. Европейские варвары с крестами на шее забирали священные сосуды, церковную утварь, обдирали с икон драгоценные оклады, повергая образа наземь, снимали решетки и двери в алтарях. Они также присваивали христианские святыни, веками пребывавшие в соборах Константинополя, жгли рукописи, ломали древние памятники искусства, извлекая из них драгоценные камни, золотые и серебряные части. Даже четырех бронзовых коней античной работы венецианцы увезли с собой, чтобы украсить в своем городе портал собора Святого Марка.
Древнерусская повесть «О взятии Царьграда фрягами» сообщает длинный перечень краж и актов вандализма, совершенных в 1204 году крестоносным воинством. Одно только описание разгрома в соборе Святой Софии, взятое из этого реестра, заставляет содрогнуться: «Ворвались фряги в Святую Софию, и ободрали двери, и разбили их, и амвон, весь окованный серебром, и двенадцать столпов серебряных и четыре кивотных; и тябло разрубили, и двенадцать крестов, находившихся над алтарем, а между ними – шишки, словно деревья, выше человеческого роста, и стену алтарную между столпами, и все это было серебряное. И ободрали дивный жертвенник, сорвали с него драгоценные камни и жемчуг, а сам неведомо куда дели. И похитили сорок сосудов больших, что стояли перед алтарем, и паникадила, и светильники серебряные, которых нам и не перечислить, и бесценные праздничные сосуды. И служебное Евангелие, и кресты честные, и иконы бесценные – все ободрали… Это все рассказал я об одной лишь Святой Софии, но и святую Богородицу, что на Влахерне, куда святой дух нисходил каждую пятницу, и ту всю разграбили. И другие церкви; и не может человек их перечислить, ибо нет им числа»
[304].
