Последняя мысль понравилась богам, я отчётливо почувствовала высшее одобрение даже без дара. И чуть расслабила плечи, хотя о спокойствии не могло быть и речи.
Его светлость протянул мне тонкий кинжал, украшенный той самой жемчужиной. Когда только успел? Сжала пальцы вокруг тёплой резной рукояти. Заставила руку не дрожать так сильно. Ещё большим усилием заставила себя не смотреть в глаза Осторна, иначе могла провернуть трюк, избавивший меня от варварского трона и нелюбимого мужчины в придачу. Проклятье туманило разум, настаивая на кровавом исходе дела. Но не том, что мы запланировали.
Де Луар нараспев начал читать заклинание на неизвестном мне языке и я в полном непонимании посмотрела на него. Он почти пел, и энергосфера в древней чаше буйствовала, откликаясь на каждое непонятное слово, на каждую высокую ноту, на каждую эмоцию. И когда она вдруг разделилась на две стихии — лёд и огонь, я поняла: настал мой черёд.
Прикоснуться к Осторну — всё равно что змею поцеловать. Сдерживая кровожадный порыв, рассекла кожу на его запястье, заставляя первые рубиновые капли насытить рванувшие навстречу голодные языки пламени. Роберт проделал ту же операцию со мной. По коже заструилась горячим ручейком тёмная, почти чёрная кровь, падая ровно в центр ледяного куба — отражении стихии любимого и в то же время ненавистного мужчины.
Ритуальная чаша едва не раскололась от буйства нашей магии. Пламя ревело, лёд трещал, выпускал клубы пара. Природа откликнулась, поддерживая шквальным ветром и ледяным дождём, царапающим, обжигающим кожу.
Де Луар взял нас за руки и соединил запястья, с силой сдавливая. А я едва удержалась от стона — кровь Осторна напоминала ледяной кипяток.
Моему Огоньку обряд страшно не понравился. Место соединения наших рук зашипело, распространяя вокруг неприятный, едкий дым. Он запаивал кожу, не желая иметь ничего общего с вражеской стихией и я как никогда его понимала. От близости Осторна меня буквально трясло от ярости. Только присутствие богов сдерживало от неразумных действий. И я держалась. Из последних сил. На честном слове.
- Это самая ужасная свадьба, которую я только вижу, - со слезами в голосе озвучила мои мысли Бриджит. - Когда всё закончится, я буду настаивать на повторном обручении. Надеюсь, боги не откажутся ещё раз почтить нас своим вниманием и ещё раз благословят вас в новой жизни, той, что будет после возвращения из-за Грани.
Она громко и совершенно неприлично хлюпнула носом и, признаться, я была ей благодарна. Ведь именно её поведение заставило меня сильнее выпрямить спину, выше поднять подбородок, прикрикнуть на собственный Огонь, починить его крутой нрав, и кивнуть де Луару, призывая продолжать обряд, который проклятие едва не сорвало.
Погода чутко отреагировала на изменения в храме и укротила свой пыл. Ледяной ливень сменился моросью, а ветер исчез, словно его и не было.
Герцог развёл наши руки в стороны, и я увидела, что на внутренней стороне запястья у меня остался светло-голубой морозный узор, а у Осторна — отпечаток моего Огонька. Недовольного и злого. Иначе как объяснить, что вместо положенного тёмно-синего пламени у Роберта красовался магический ожог, напоминающий заключённый под стекло голодный степной пожар?
Я подняла взгляд выше и впервые за церемонию увидела лицо мужчины, которого настолько сильно люблю, что готова перейти за Грань. И ненавижу настолько, что готова оттуда вернуться, лишь бы испортить ему жизнь, сделать её невыносимой...
Да ну что же это такое?
Буйство проклятья в крови, его дурманящая сила затмевали разум. Но я держалась. И смотрела на то, как справляется с напором варварской магии Роберт.
Его раздирали самые неприятные и сильные чувства. Он не мог сдержать эмоций, хотя прежде казалось, будто он полностью овладел искусством строить постные рожи. В любой ситуации.
Интересно, как выгляжу я со стороны? Неужели моё лицо так же кривится от ярости, перемешанной с ненавистью и злобой? Я ведь сдерживаюсь!
И тут же пришло откуда-то извне: «Вы словно две кобры, схлестнувшиеся в бою за власть, готовые биться до последнего. Друг с другом».
«Но мы бьёмся за нас. Хотя идём против себя. Против проклятья», - ответила я невидимому собеседнику, даже не подозревая, кто это. Один из присутствующих богов? Духи этого места? Элементали? Не важно. Я получила ответ и смогла обуздать лицо. Надеть каменную маску. Отстраниться. За что была благодарна невидимому собеседнику.
В следующее мгновение увидела в руках Роберта кинжал и с ужасом поняла, что настал тот самый миг, когда.
Лезвие кинжала впилось точно в сердце. Мгновенно. Безжалостно. Профессионально. Сильной рукой. Не дрогнувшей.
Я не успела прочувствовать боль.
Не успела ни о чём подумать.
Испугаться.
Вскрикнуть.
Мгновенно провалилась в подпространство или нечто подобное, потому что теперь наблюдаю происходящее в храме точно через тонкое, но немного мутное стекло, и слышу звуки будто издалека.
Первое, что вижу, точнее, кого вижу — это богиня Смерти. И она не пришла за мной, нет. Она стоит позади де Луара и с удовольствием грызёт спелый абрикос. И, кажется, прекрасно видит сквозь него, потому что она миниатюрная красавица, а он — верзила размером со шкаф для бальных платьев. И понимаю, что она зритель и нарочно мне показалась, ведь остальные боги по-прежнему не видимы.
На Бри лица нет. Она бледная, как моль, по прекрасному личику текут огромные прозрачные капли, кончик носа покраснел. А ведь знает, что я должна вернуться назад, но эмоций сдержать не может.
Де Луар заметно нервничает. И это пугает до нервного тика. Которого у меня уже нет, ведь я летаю словно невидимое привидение. Он берёт себя в руки и начинает уверенно читать новое заклинание, вновь пробуждая ту самую сферу, что подсказала нам, какие гости прибыли на обряд, что приняла нашу кровь, что разделила стихии и примирила их между собой. Затем он вынимает кинжал из моей груди и окровавленным лезвием разрезает оба запястья Роберта, из которых вместо крови струится чёрная дымка проклятья. Она недовольно оседает на землю и змеёй проникает вглубь. Недовольно шипя, вздрагивая.
Его светлость говорит и говорит, и я вижу, что Роберт начинает переживать. И не скрывает этого. А ведь в нём уже ни грана проклятья и он полностью контролирует себя. Должен контролировать!
Но что-то идёт не так!
Когда Роберт начинает орать на собственного шефа, да так, что у обоих мужчин вздуваются вены на лице, я осознаю, что это конец. У нас не получилось. Я умерла по-настоящему.
Бри тоже осознала страшное, потому что заревела, размазывая слёзы по щекам, позабыв о макияже. Рыдания перешли в настоящий вой, и я вдруг услышала его по-другому. Не как через толстый слой ваты. А здесь. Будто она выла мне на ухо. И мутное стекло очистилось, позволяя видеть друзей ярко и отчётливо.
- Не получилось, - сквозь рыдания голосила подруга. - А ведь я что-то должна была сделать! И не поняла! Не поняла! Никто не подсказал! Что мне делать? Что же делать? Великие боги!
