Коренной перелом в расстановке сил вкупе с окончанием восстановительных работ перекрыл каналы, по которым состоятельные представители тори оказывали покровительство «принятым каменщикам», разбогатевшим на воссоздании Лондона из пепла Великого пожара. У руля встали виги, и ложи каменщиков они также захотели прибрать к рукам.
Доктор Дезагюлье
Пивная «Гусь и решетка» располагалась на улочке Сент-Полз-Чёрч-ярд, огибавшей с южной стороны великий собор. Таверны и книжные лавки этого района Лондона были центром культурной жизни задолго до пожара. Вот и «Гусь и решетка» была не простой пивной. Бесспорных документальных свидетельств нет, но с большой долей вероятности именно здесь в 1691 году сэр Кристофер Рен стал «принятым каменщиком».
24 июня 1717 года, в День святого Иоанна Крестителя, в «Гусе и решетке» собрались четверо мужчин. Они были представителями четырех масонских лож. Каждая из лож именовалась в честь той таверны, в которой проходили собрания: «Корона» на Паркерз-лейн, «Яблоня» на Чарльз-стрит в Ковент-Гардене, «Кубок и гроздь» на Чэннел-роу в Вестминстере и, наконец, сама «Гусь и решетка».
Целью встречи было избрание на первый взгляд ничем не примечательного джентльмена, книготорговца по имени Энтони Сейер, на новую должность Великого мастера. Последствия этого собрания окажутся наизначительнейшими. Вскоре будет создана Великая ложа, которая будет устанавливать правила и нормы для всего братства. Современное масонство появилось именно в тот день в 1717 году. И в 2017 году братья по всему миру праздновали трехсотлетний юбилей.
Итак, встреча в «Гусе и решетке» стала поворотной точкой в истории масонства. И от этого еще сложней понять, почему именно о ней мы знаем так мало. Всех четырех пабов, конечно, уже давно нет. Но удивительно, что масоны, обычно тщательно документирующие свои встречи, не оставили письменных свидетельств именно об этой. Как мы увидим, причины на то имелись. Годы с 1717 по 1723-й стали для всего масонства самыми важными, но они же окутаны самой плотной завесой тайны, поэтому на них стоит обратить особое внимание.
Появление того, что вскоре будет названо Великой ложей, произошло непосредственно после того, как закончилось государственное финансирование восстановления Лондона и к власти пришли виги. Создали Великую ложу амбициозные люди, и все они были вигами. И много важного мы поймем, тщательно изучив историю жизни главного организатора встречи в «Гусе и решетке», докторе Джоне Теофиле Дезагюлье.
Доктор Дезагюлье — важнейшая фигура в создании ритуалов и определении ценностей современного символического масонства. Он не только был одним из создателей Великой ложи, но организовал на собраниях ложи чтение научных докладов и доказал братьям важность участия в благотворительности. Он много путешествовал, распространяя идеи братства по Европе.
Подобно многим ранним масонам, включая Кустоса, Дезагюлье был из семьи гугенотов, бежавших с родины французских протестантов. И как многие гугеноты — и многие иммигранты вообще, — он был трудолюбив, инициативен, желал влиться в общество. Несмотря на тяжелую и бедную юность, он сумел поступить в Оксфордский университет, а затем встал на церковную стезю. Впрочем, религия оказалась лишь средством — не целью. О нудных проповедях Дезагюлье ходили легенды.
Больше всего он хотел проявить себя на поприще науки и общественной работы. Еще обучаясь в Оксфорде, он попал под чары сэра Исаака Ньютона и стал с увлечением заниматься демонстрацией экспериментов, подтверждавших теории великого ученого. В Англии эпохи Просвещения образованная публика была готова платить за такие представления. По особой просьбе Ньютона Дезагюлье приняли в Лондонское королевское общество без членского взноса. Там аристократы и простолюдины объединяли усилия в погоне за научными открытиями, а значит, и положением в обществе. Дезагюлье за свои эксперименты даже получал плату. Вскоре он стал главным «демонстратором» Ньютона и одним из самых известных научных лекторов, хотя в этой сфере в то время конкуренция была высокой. В 1717 году — том самом, когда произошла судьбоносная встреча в «Гусе и решетке» — «гениальный г-н Дезагюлье» был приглашен продемонстрировать свои эксперименты перед королем Георгом. Это приглашение было первым, но за ним последовали и другие. Дезагюлье получил значительное материальное поощрение. Работал он и как консультант по инженерно-техническим вопросам, занимаясь самыми разными вопросами, от пивоварения и разработки угольных месторождений до запуска фейерверков и починки дымоходов в здании палаты общин.
Впрочем, талантливый и разносторонний Дезагюлье вряд ли достиг бы половины того, чего достиг, если бы не один, самый главный талант — находить себе влиятельных друзей среди вигов. В 1716 году он стал духовником Джеймса Бриджеса, будущего первого герцога Чандоса, крупного сановника из вигов, протекция которого станет главной причиной восхождения Дезагюлье. Постепенно знакомств в среде ученых и их знатных покровителей становилось все больше. Одно из свидетельств — сохранившийся список крестных для детей Дезагюлье. Помимо сэра Исаака Ньютона в него входили маркиз Карнарвон, старший из сыновей герцога Чандоса, и граф Макклсфилд, баснословно богатый придворный, который впоследствии будет отдан под суд за огромных масштабов взяточничество в должности лорд-канцлера. Подобный круг знакомств у сына беженца не может не впечатлять.
Дезагюлье буквально существовал за счет связей и знакомств. Такая стратегия была весьма характерна для братьев-масонов. В обществе, в котором власть и деньги все еще были сконцентрированы в руках землевладельцев и дворян, у тех, кто хотел сделать карьеру, не оставалось другого пути, кроме поиска влиятельных знакомых. Поэтому не стоит думать, что в поисках связей и знакомств Дезагюлье и другие масоны забыли о ценностях братства. Напротив, к масонским правилам и принципам Дезагюлье относился с болезненной серьезностью. В частности, он использовал свое влияние в Великой ложе для того, чтобы не допустить превращения некоторых ритуалов Великой ложи в дешевый спектакль. Так, в рукописи конца XVII века говорится о том, что соискателей членства в ложе пугали «тысячей нелепых поз и гримас». Под влиянием Дезагюлье масонские обряды стали куда более строгими и сдержанными.
Джон Теофил Дезагюлье (1683–1744). В подписи говорится о знакомстве с герцогом Чандосом
Не должно нас удивлять и то, что такой человек науки, как доктор Дезагюлье, участвовал в масонском движении, доктрины которого были наследием донаучной эпохи. Конечно, при помощи своих экспериментов он разрушил не один миф — например, существование вечного двигателя. Но все-таки он жил в эпоху, когда граница между наукой и суеверием была еще зыбка. Так, сам сэр Исаак Ньютон вполне серьезно относился к алхимическим поискам философского камня и эликсира жизни. Великий ученый не был «принятым каменщиком», но при этом тщательно изучал чертежи Храма Соломона в поисках древних истин.
