В представлениях Дезагюлье масонство вполне гармонично уживалось как с его политическими и интеллектуальными интересами, так и с личными амбициями. Он был полной противоположностью того карьериста, сместившего Рена — дурного порождения режима вигов. Его масонство впитало все наиболее утонченные и возвышенные элементы философии вигов. Он даже написал поэму, в которой в причудливом коктейле из теорий Ньютона, символов масонов и Ганноверской монархии прозревалась безупречная гармония. Тем не менее политическая деятельность Дезагюлье стала важнейшим этапом в становлении Великой ложи. Вместе с ним в этом участвовали сразу две влиятельные организации, которыми руководили виги. Во-первых, это натурфилософы Лондонского королевского общества, все секретари которого с 1714 по 1747 год были масонами. Во-вторых, члены лондонского магистрата, в чьи обязанности входило обеспечение порядка и многое другое, скажем лицензирование таверн. Как пишет один из лучших историков раннего масонства, «многие лондонские франкмасоны были людьми того самого склада, который подходил правительству вигов — конформистами и поборниками установленного порядка». В Лондоне масоны перестали ассоциироваться с действительными каменщиками — теперь это были люди, которые могли получить положение в обществе в обмен на политическую лояльность. Связь между «реальными» и «спекулятивными» каменщиками прервалась окончательно.
После судьбоносной встречи в «Гусе и решетке» в 1717 году вся деятельность масонов проходила под знаком идеологии вигов. Однако на последующую историю братства значительно повлиял и кризис, чуть не свергший гегемонию вигов. Благоприятные условия, установившиеся после восшествия на престол Георга I, длились недолго. В 1720 году слабость государства обнажил так называемый «пузырь Южных морей». Дело в том, что огромное количество представителей политической элиты — причем как виги, так и тори, — своими коррупционными схемами неимоверно повысили стоимость акций Компании Южных морей, а когда пузырь лопнул, многие оказались на грани разорения. Внезапно защита истеблишмента от последствий этого краха стала главным вопросом политической повестки. Пытаясь смягчить кризис, сэр Роберт Уолпол разработал примирительную форму «виггизма». В то же время при нем протекционизм и коррупция достигли неимоверных масштабов. Известный сегодня как первый британский премьер-министр, сэр Роберт Уолпол находился у власти более двух десятков лет.
Участие масонов в этих делах доказывает хотя бы тот факт, что Роберт Уолпол был членом ложи. Точная дата его принятия неизвестна, но произошло это точно не позднее 1731 года. После краха финансовой пирамиды Компании Южных морей многие вольные и принятые масоны, как и многие британские политики в принципе, были готовы пойти на мировую почти на любых условиях. Да, виги оставались у власти, но теперь им пришлось поумерить спесь. Франкмасонство нуждалось в покое и мире, а также в укреплении связи с вигами. В 1721 году, используя свои контакты, Дезагюлье выхлопотал герцогу Монтегю — человеку, близкому к вигам, и члену Лондонского королевского общества — степень Великого мастера. Так ложу впервые возглавил потомственный дворянин.
Затем по совету Дезагюлье герцог Монтегю составил свод правил и порядков масонства, причем так, чтобы закрепить власть лондонской ложи. Появилась и первая официальная история франкмасонства, в которой не было места никаким спорным с политической точки зрения фактам. Именно так была заретуширована история о встрече в «Гусе и решетке».
Гармония и история
Бесспорно, важнейший документ в истории масонства — «Конституции масонов, содержащие историю, уложения, правила, предписания и т. д. самого древнего и весьма достопочтенного братства» (The Constitutions of the Freemasons. Containing the History, Charges, Regulations &c. of that Most Ancient and Right Worshipful Fraternity). Впервые книга была издана в 1723 году, а в 1738 году, когда масонство и роль Великой ложи в нем были окончательно установлены, вышло второе, исправленное издание.
В основу «Конституций» легли «Наказы вольных каменщиков» (Charges of a Free-Mason), свод правил и порядков. Однако в новом уставе появился ряд новых законов, явно направленных на усиление влияния Великой ложи: так, к примеру, основание ложи, не одобренной Великой ложей, расценивалось как мятеж. Были там и более традиционные базовые правила, называемые иногда «ориентирами». Многие из них известны нам из признаний Кустоса и из современных масонских ритуалов посвящения. Так, масоны всегда уважительно относятся к власть имущим, а тайны братства хранят строго. Все братья равны между собой. Меж ними царит религиозная и этническая терпимость: «Мы принадлежим всем нациям, наречиям, родинам и языкам». Они — не глупые атеисты и не вечно враждующие религиозные фанатики, ибо все верят в Великого Архитектора Вселенной. Религия в ложах не обсуждается никогда. Не допускаются женщины и «невольники», то есть несвободные люди (в будущем этот запрет сыграет с братьями-масонами злую шутку). И действует самое важное и одновременно лицемерное (учитывая историю становления движения) предписание: никакой политической ангажированности.
Помимо «ориентиров», в «Конституциях» есть история масонства — по большей части вымышленная. Неудивительно, ведь много вымысла было и в «Старых наказах», а они легли в основу новых уставов. В самом начале книги говорится, что она напечатана в лето Господне 1723-е, то есть в «лето масоново» 5723-е. Масоны так верили в свою непреходящую роль в устройстве мира, что назначили себя стражами мудрости от самого Сотворения мира (4000 до н. э.). История братства начинается с первого человека, Адама, у которого «масонство было в сердце», ибо он научил своего сына Каина строить города. Прямой потомок Адама Ной тоже, конечно, был масоном: хотя его ковчег был не из камня, а из дерева, создан он был «по правилам геометрии и в полном согласии с учением каменщиков». Сыны Израилевы, обучившиеся «искусству» во время пленения в Египте, «составили целое царство каменщиков, во главе которого встал Великий Мастер Моисей, который даже в пустыне устраивал собрания лож». Ну и так далее. Впрочем, для историографии начала XVIII века вполне характерно. Ловкий анахронизм: всякий, кто соорудил что-либо значимое, был масоном. К примеру, император Август, скорее всего, был Великим мастером ложи Рима. И конечно, главным событием было строительство Храма Соломона в Иерусалиме, начиная с которого традиция передается в неизменном виде до сих пор.
Таким образом, «история», изложенная в «Конституциях», представляет собой перечисление преисполненных мира и гармонии братьев-масонов из прошлого. Мало что выдает конъюнктуру вигов, разве что не самые лестные отзывы о сэре Кристофере Рене.
В оригинальном издании 1723-го Рен несколько раз упоминается: ранние масоны восхищались классицизмом в архитектуре, а сэр Кристофер был его ярким представителем, однако упоминания о нем скупы и написаны как бы с неохотой. В «Конституциях» даже не говорится, что Рен был вольным каменщиком: братьям-вигам не хотелось быть с ним в одной лодке.
В исправленном и дополненном издании 1738 года о Рене говорится более развернуто, но и хулы в его адрес появляется больше. Да, теперь его включают в пантеон великих зодчих. Упоминается и о том, что в 1666 году он был заместителем Великого мастера, а через несколько лет — Великим мастером ложи. При этом конкретные титулы не стоит воспринимать слишком серьезно, ведь Великими мастерами названы все, начиная с императора Августа и заканчивая королем Карлом I. Но, как только речь заходит об основании в 1717 году Великой ложи, сообщается, что лондонской ложе буквально пришлось взять инициативу в свои руки в «Гусе и решетке», потому что Рен, как им казалось, ими пренебрег. Также говорится о том, что с 1708 года, когда сын Рена заложил последний камень в лантерну купола собора Святого Павла, сэр Кристофер перестал исполнять обязанности Великого мастера.
