Еще одним показательным для нас примером может послужить Иран, где масонское движение на время возродилось в роли своеобразного «клуба для аристократов». Произошло это благодаря шаху Мохаммеду Реза Пехлеви, который начиная с 1951 года пытался использовать масонские традиции как инструмент укрепления собственного авторитета среди представителей среднего и высшего классов. Его успехи на этой ниве перечеркнула Исламская революция: после 1979 года иранские ложи были уничтожены, а множество братьев, в первую очередь те, кто раньше был особенно близок к шаху, были казнены.
К 2019 году франкмасонство оказалось под запретом во всех мусульманских странах, за исключением Ливана и Марокко. Палестинская Хартия Исламского движения сопротивления, более известная под сокращенным наименованием ХАМАС, характеризует масонов, «Львов» и Ротари-клубы как «шпионские сети», созданные евреями в целях «подрыва общества и распространения сионизма».
В демократических странах прославленная любовь масонов к таинственности также представляет собой проблему, поскольку ставит под вопрос пределы западной терпимости. Не без оснований некоторые масоны считают себя кем-то вроде «шахтерских канареек», чья гибель может послужить предупреждением о грядущем конце свободы собраний и верховенства права. Оправданность подобных опасений подтверждается даже в Британии, колыбели всех лож.
В 1976 году молодой провинциальный журналист Стивен Найт заявил, что именно члены масонского заговора были в ответе за серию нераскрытых преступлений 1888 года, приписываемых Джеку Потрошителю. У публики книга Найта «Джек Потрошитель: окончательное решение» (Jack the Ripper: The Final Solution, 1976) вызвала в основном смех, и все же этой работе удалось взбудоражить воображение людей достаточно сильно, чтобы в дальнейшем ее переиздавали еще двадцать раз. Отголоски идей Найта продолжали звучать еще очень долго, и именно ими были вдохновлены создатели графического романа 1989 года под названием «Из Ада» (From Hell) и его последующей экранизации 2001 года в жанре триллера с Джонни Деппом в главной роли.
Ко времени публикации «Джека Потрошителя» ложа давно уже привыкла придерживаться политики игнорирования в отношении теорий заговоров, а на разнообразные обвинения со стороны их приверженцев реагировала лишь исполненным достоинства молчанием. Публикация следующей работы Найта о масонах, «Братство» (The Brotherhood, 1983), поставила обоснованность подобной политики под вопрос.
«Братство» было довольно странной смесью идей. В нем вполне добросовестно, кропотливо и даже утомительно подробно излагались здравые мысли вроде «не стоит судить обо всем масонском движении по действиям нескольких его представителей», а также приводились кое-какие доказательства будничных злоупотреблений властью со стороны масонов-полицейских, пускай и не слишком убедительные. Но в то же время на страницах книги обнаруживались однозначно ложные заявления Найта о том, что ему удалось разоблачить верхушку масонского движения, настолько тайную, что даже сами масоны в большинстве своем о ней ничего не знали. Опираясь на изобилующее ошибками краткое изложение истории масонской ложи «П2», Найт пришел к выводу, что план Джелли по дискредитации вражеского правительства был срежиссирован советскими спецслужбами. В заключение Найт заявил, что КГБ «почти наверняка» «использовал франкмасонов для внедрения своих оперативников на высокие должности в спецслужбах Соединенного Королевства».
В год публикации «Братства» Найт увлекся учением индийского гуру Бхагвана Шри Раджниша. Еще два года спустя Найт скончался, отказавшись от традиционного лечения онкологического заболевания. После этого, несмотря на отсутствие у Найта сколь-нибудь заметного авторитета и невзирая на невероятное изобилие в его работе разнообразных ляпов и огрехов, популярность «Братства» взлетела до небес. Имя Найта стало весьма известным в среде сторонников теорий заговора, пытавшихся объяснить его смерть действием неких тайных сил. Начатое им расследование деятельности масонов в рядах полиции решил продолжить другой журналист. В те дни всех по большому счету волновал один и тот же давний вопрос: если масоны и вправду так невинны, как заявляют, зачем же им нужна вся эта секретность? В июне 1988 года Джереми Корбин, тогда еще рядовой член британского парламента, которому позднее, на период с 2015 по 2020 год, предстояло стать лидером Лейбористской партии, провозгласил с трибуны: Многие из нас с огромным подозрением относятся к франкмасонам. Сам я их деятельность, как и деятельность любых других тайных организаций, резко осуждаю, поскольку считаю, что они оказывают на наше общество глубоко разрушительное воздействие… Масонское влияние серьезно… Франкмасон не может занимать должность полицейского… Я настаиваю, что передача власти над какой бы то ни было организацией в руки масонской ложи — деяние темное и вероломное.
Репутация полиции Соединенного Королевства, и так-то никогда не пользовавшейся особым расположением британцев, в те дни упала еще ниже из-за попыток полицейских переложить на плечи ирландской нации вину за взрывы, устроенные ИРА, и потому, услышав подобные обвинения в адрес полицейских со стороны представителя власти, обитатели туманного Альбиона с радостью раздвинули границы собственного легковерия. То были дни печально известных «Гилфордской четверки», «Магуайрской семерки» и «Бирмингемской шестерки», а также «операции “Земляк”» (цель ее состояла в расследовании тайного сговора между полицией Лондона и представителями преступного мира). Падение уровня доверия населения к полиции и само по себе делало ситуацию в обществе опасной, а многолетняя традиция обвинения масонов в тайных злонамеренных деяниях подливала масла в огонь. Журналисты и редакторы газет, наблюдавшие за смешиванием этого коктейля, с нетерпением ожидали от обвинявшихся во всех грехах масонов ответного хода.
Сильнейшим из всех свидетельств в пользу злонамеренности масонов, на которые обращал внимание своих читателей Найт, был отказ Объединенной Великой ложи удостоить его хоть каким-нибудь ответом, и в какой-то момент осознававшие это масонские лидеры задумались о целесообразности поддержания столь строгой секретности. Даже рядовые члены братства в те дни нередко опасались рассказывать о своей принадлежности к ложе не только широкой публике, но и членам собственных семей, несмотря на полное отсутствие подобных запретов в масонских сообществах. Именно таких людей масонское руководство стало поощрять говорить открыто. В ложе была впервые создана должность пресс-секретаря, ответственного за связи с общественностью, а Зал масонов в Ковент-Гардене впервые с 1985 года открыл свои двери посетителям. Дисциплинарные взыскания, налагаемые за нарушение устава ордена, в то же время были ужесточены, вследствие чего число исключенных из его рядов выросло с 12 человек за период 1934–1986 годов до 277 человек в 1987–1996 годах. В начале 1990-х в архивы Великой ложи начали допускать историков, не принадлежавших к числу масонов.
Заметно снизить градус подозрительности в обществе масонская «политика гласности», впрочем, не сумела. В 1992 году из членов всех парламентских партий Британии был сформирован особый комитет внутренних дел, основной задачей которого стало расследование вероятных вмешательств ложи в деятельность криминальных судов. Все мыслимые и немыслимые обвинения в адрес масонов тщательно собирались и расследовались, а результаты таких расследований, все более удручающие, публиковались комитетом в виде отчетов. Да, отдельные масоны действительно оказывались преступниками, и да, среди масонов-преступников были и полицейские. Но нет, каких-либо оснований считать этих людей типичными представителями всего масонского движения не было, да и доказательств того, что принадлежность к ложе послужила основной причиной их преступлений, обнаружить никак не удавалось. Заявления людей, утверждавших, что им известны доказательства преступной деятельности тайной масонской сети, в подавляющем большинстве случаев также оказывались всего лишь ничем не подкрепленными словами. Численность братьев, работавших в полиции или в судебной системе, оказалась даже ниже ожидаемой, и более того, неуклонно снижалась. Да, разумеется, масонские ритуалы подразумевали определенную степень секретности, но организация сама по себе на деле оказалась не более «тайной», чем какое-нибудь профессиональное сообщество или спортивный клуб.
