Господин Томас Жернеу так же производит на меня двоякое впечатление. С одной стороны в нем чувствуется некоторый гонор, он явно высокого мнения и о себе, и о своих нарядах, но перед принцессой пасует и не смеет выпячивать свое я. Вер Нея же ведет себя с ним не как с равным, что чувствуется, если сравнить обращение ко мне, а как с подчиненным.
Я же совершенно не привыкла с костюмерами и стилистами обращаться как с рабами, обслуживающими актеров, поэтому стараюсь сохранить нейтралитет. Не знаю, оценят ли мои старания. Может быть, здесь совершенно не в чести подобное. Но мне, все же кажется, что доброе отношение приятно в любых обстоятельствах.
Тем более что модист и правда оказывается неплох. Все что он мне предлагает примерить, вытаскивая из привезенного с собой огромного сундука, в разы лучше того, что имелось у Кат Рины.
Мне очень нравятся богатые разноцветные ткани, как на вид, так и наощупь. Балдею, прикладывая их к груди и глядя в зеркало. Но самое непонятное и обидное, что подобного на своей свадьбе я почти не видела. Тихо спрашиваю об этом у Вер Неи, пока Томас отворачивается, доставая новый наряд.
— А у вас на Севере разве красивые ткани не ценятся на вес золота? — удивляется девушка. — Терриан очень щедрый муж, раз вызвал господина Жернеу. Не каждый готов отдать целое состояние за гардероб супруги. Большинство довольствуется услугами модисток попроще. Работа женщин у нас намного дешевле обходится мужьям, как и отцам… но видели бы вы, что они шьют! Ах да, вы видели на свадьбе… и это высшее общество, представляете? — У меня не укладывается в голове то, что она говорит. Похоже, женщинам на Марне совсем тяжко живется. — Ваша мама одета была просто великолепно, как и сестра. У вас на родине наверняка все иначе!
Голубые глаза Вер Неи светятся восторгом, но я вынуждена ее разочаровать. Память Кат преподносит противоположные воспоминания — отец заказывал вещи для жены и ее дочери не в своей стране, а в Империи. Но те умело втирали ему, что и мой гардероб оттуда же, а если он не так шикарно смотрится, как их, так то дело во мне — несуразную и невзрачную внешность никакими платьями не исправить. Вот ведь гадюки мерзкие! А папочка лопух.
— Ваше Высочество, прошу, не называйте эту женщину моей матерью, — произношу отстраненно и тут же меняю тему, обащаясь уже к модисту, — вам не кажется, господин Жернеу, что если вот здесь немного заузить, — я зажимаю ткань на талии и ослабляю у плеча, чуть приспуская рукав, — то будет интереснее?
Он несколько секунд ошеломленно смотрит на мое отражение в зеркале. Я задерживаю дыхание. Сейчас как скажет, что мне лучше не лезть в мужскую профессию… да ещё обидится…
— Это великолепно, мадам, просто потрясающе! — вскрикивает он, всплеснув руками в лучших традициях земных метросексуалов. Я невольно улыбаюсь — ощущение, будто вернулась в свой мир. — Как я сам до этого не додумался? А есть еще похожие идеи?
Меня безумно радует его реакция — никакого отторжения, только восторг, вызванный искренней любовью к своему делу. Дальше мы забываем обо всем, внося небольшие штрихи в уже готовые изделия. Кое-что я предлагаю, кое-что он делает на волне вдохновения, иногда просто намекаю, а он уже доводит до ума.
Разумеется, ни о каких категоричных изменениях в моде речь не идет. Длина юбок в пол еще пару столетий никуда не денется, и не мне организовывать сексуальную революцию в этом обществе, но сделать обычную одежду чуть более изящной я могла бы. Еще бы ввести новые идеи повсеместно, а не только среди самых богатых и щедрых аристократов.
Сегодня меня снабжают тремя платьями для повседневной носки. Бальные Томас решает довести до идеала в своем салоне. Его глаза блестят, он то и дело называет меня своей музеллой. Его помощница, дама в возрасте, с именем, совершенно ему не соответствующим — Тамаша, снимает с меня все мерки. Мне клятвенно обещают еще до возвращения супруга привезти большую часть нового гардероба. Предоставляют выбрать любимые и наоборот нежелательные цвета.
К внешности Кат точно не пойдет серый. То есть не так. Серый нужно выбирать опытным путем, прикладывая разные оттенки непосредственно к лицу. Наугад тут не получится. А вот изумруд будет шикарно подчеркивать цвет глаз. Голубой и синий тоже желательны, а вот от фуксии я отказываюсь, вспоминая, что мачеха безумно любит этот цвет.
— Как на счет белья? — спрашиваю, позволяя своим щекам немного порозоветь.
— Мы привезли кое-что. Тамаша покажет вам, мадам.
Так, похоже, тема закрытая, а тут еще и принцесса сидит на диванчике, с открытым ртом наблюдая за вашим общением. Ох, мне предстоят объяснения после отъезда модиста, я совсем о ней забыла.
Тамаша… так и хочется добавить какое-то отчество, типа Ивановна, — дама-то уже не молодая, раза в два старше меня, приносит небольшой сундучок и мы удаляемся в соседнюю комнатку.
Увидев содержимое, я с трудом сдерживаю гримасу. Ну нет. Я в таком перед мужем не появлюсь. Моя свадебная белая хлопчатобумажная сорочка была не айс, а тут и того хуже. Неужели нельзя было сделать из такой же ткани, что и платья, среди них имеются очень даже мягкие и приятные, и красивые, что немаловажно.
Вытягиваю нечто плотное, опять же из простого материала. Панталоны! Мамочки! Неужели это носят дамы? Я за эти дни уже смирилась с данным предметом гардероба, но очень, очень надеялась, что у Кат просто не было другого выбора. А тут…
И что делать? Я понимаю, что трикотажа мне не видать и нормальных труселей тоже, но хотя бы на приличные шелковые панталоны имею право надеятся?
Прошу Тамашу выйти, оставляю Зиту и Гиту.
Девочки ошеломлены происходящим почти наравне с принцессой. Но мне нужна их помощь. О чем и заявляю. Мне не обходимо, чтобы они отвлекли Вер Нею и Тамашу, оставив меня с Жернеу наедине.
— Не подумайте ничего плохого. Я потом все объясню.
Но моя личная прислуга безукоризненно вышколена. Они без споров выполняют просьбу. Одна уводит выпить чаю Ее Высочество, вторая — помощницу.
Я начинаю очень важный для себя разговор издалека. Господин Жернеу весь в своих фантазиях, поэтому даже не замечает, что мы остались вдвоем.
— Господин Томас, буду честной, то что мне показала Тамаша не вдохновляет. — Мои слова заставляют-таки его вернуться в реальность и с интересом оглядеться. — Понимаете, в чем дело. Мой муж он… немного странный… — да, с этим, вряд ли кто-то поспорит. А я, кажется, нашла, на кого перевести стрелки. Это не я извращенка по местным меркам, а мой муженек. Проверить-то никто не сможет. Не представляю, чтобы кто-нибудь осмелился спросить у генерала, правда ли ему нравятся шелковые панталоны на жене. — Так вот, увидев это белье он… боюсь, он страшно разочаруется.
