Едва освободившись, я сел в машину и поехал, но на автозаправке за углом остановился и припарковался минут на пятнадцать. Мысленно пробежался по сказанному мне Хэйзелом и по увиденному внутри дома. Впервые придя туда в понедельник, я попросил показать мне комнату Тии. Ее мать ответила отказом, и я отнесся к этому с уважением, хоть и привык всюду совать свой нос. Больше я с этой просьбой не обращался, но пожалел, что после разговора с Хэйзелом не удалось подняться наверх с камерой. Какой была ее комната? Наверняка полиция ее обыскала, но было бы здорово показать ее комнату сразу же после интервью с Хэйзелом – оно произвело бы на зрителей еще большее впечатление.
Это может показаться бессердечным с моей стороны – в конце концов, речь идет о жертве убийства, но в этом и состоит двойственность моей профессии: с одной стороны, я расследователь, занимающийся поисками правды, а с другой – журналист, чья роль заключается в подготовке достоверной и увлекательной истории для массового потребления.
Добравшись до дома, я посмотрел первый показ интервью в шестичасовых новостях и остался доволен результатом, к тому же получил множество положительных отзывов от руководства канала и коллег-журналистов. Когда передача закончилась, я позвонил Дэвиду, дяде Тии, чтобы узнать их мысли насчет интервью, если они его смотрели.
Он сразу же взял трубку и сказал, что интервью ему понравилось, добавив: «Погоди, Стюарт хочет тебе что-то сказать». Должно быть, он убрал трубку от уха – я услышал голос Хэйзела через всю комнату: «Спасибо, Марк, все получилось очень хорошо». Дэвид вернулся на линию, сказал еще несколько слов и повесил трубку.
«Черт возьми, – подумал я. – Как же он воспринял показанное? Неужели до него не дошло, что он сделал?»
Позже вечером я посмотрел и 10-часовую программу, где была показана расширенная версия интервью, стараясь оценить увиденное более беспристрастно. Я мог представить, что подумают зрители: Хэйзел наверняка как-то замешан. Я знал, что это наверняка посмотрит и следственная группа, занимавшаяся исчезновением Тии. Полиция связалась с каналом после шестичасового эфира, запросив копии отснятого материала. По сложившейся традиции, мне позвонил адвокат телеканала ITN, чтобы получить мое согласие. Я дал добро – не было никаких причин не поделиться записью. То, что они ею заинтересовались, могло означать только одно: это интервью ляжет в основу уголовного расследования.
На следующий день была пятница, и я взял выходной, чтобы повезти детей в Лондон на мюзикл «Билли Эллиот». Только мы вышли из метро и стали подниматься на улицу, как мой телефон начал сходить с ума: текстовые сообщения, голосовая почта… Я принялся читать сообщения и не верил своим глазам: Стюарт Хэйзел пустился в бега, а полиция нашла тело Тии Шарп на чердаке его дома. Тем утром, прежде чем отправиться из дома вместе с семьей, я пытался связаться с Дэвидом, но не удалось. Я оставил ему несколько сообщений, но он так и не ответил. Теперь я понимал, почему.
Я позвонил другу-журналисту, корреспонденту криминальной хроники на BBC, чтобы узнать, что случилось. Он сообщил, что утром полиция снова обыскала дом и нашла на чердаке тело Тии.
«Ты шутишь».
Я был ошеломлен: полиция три или четыре раза обыскивала чердак, но тело так и не было найдено – как Тия вообще могла там оказаться? Когда Хэйзел говорил в интервью о том, как хотел бы побеседовать с подозревающими его людьми, должно быть, только и думал, что о медленно разлагающемся на чердаке теле Тии. Летняя жара должна была ускорить этот процесс, и вскоре дом был бы пропитан трупным запахом. Он наверняка почувствовал это и стал бояться, что заметит кто-то еще. Не из-за этого ли он решил сбежать?
Итак, Хэйзел покинул дом, и полиция не знала, где он, а я забеспокоился, не покончил ли он с собой. Наложи он на себя руки, никто так и не получит никаких ответов, и семья не добьется правосудия. «Не стоит этого делать», – подумал я. Иногда родные так и не узнают правду о случившемся, поскольку преступник отказывается говорить, но порой это все же случается. Любая новая информация приходится к месту.
Я был крайне разочарован работой полиции и чрезвычайно зол. Как они могли его упустить? Почему никто не следил за домом? Почему они дали ему уйти утром, учитывая, что накануне вечером по телевизору показали интервью, из которого было очевидно, что он как-то замешан в ее смерти? Я сидел в театре с детьми, поглощенный своими мыслями, – мне было не до происходящего на сцене. Все представление во мне кипела ярость.
К счастью, позже в тот день Хэйзел зашел в магазин неподалеку от Нью-Аддингтона. Владелец был в курсе, что его разыскивает полиция и сообщил о его местонахождении. Вскоре Хэйзела арестовали, обвинив в убийстве Тии.
Случившееся имело для меня серьезные последствия. Во-первых, многие решили, что я взял интервью по просьбе полиции – очевидно, это было бы плохой идеей с моей стороны: я независимый журналист и никогда на такое не соглашаюсь. Во-вторых, остальные члены семьи Тии – мать Натали и в особенности бабушка Кристина – оказались под шквалом общественной критики. Поскольку у меня с их семьей сложились определенные отношения, обе женщины обратились ко мне за помощью: донести правду и рассказать, что Хэйзел обвел их вокруг пальца. В результате я согласился снять передачу, посвященную смерти Тии, расследованию и последующему суду над Хэйзелом: он был отправлен за решетку, а мы с ее мамой и бабушкой стали довольно близки.
Меня и раньше обвиняли в создании программ с целью помочь полиции. Еще говорили, будто на самом деле я полицейский под прикрытием, продолжающий на них работать, притворяясь журналистом-расследователем. Меня даже обвиняли в работе на Службу безопасности, что вообще полный абсурд.
Я действительно оказываю полиции всяческое содействие, ведь долгие годы сам был полицейским. Желая, чтобы они преуспели в поимке преступников, я в процессе съемки своих программ готов сделать все, чтобы в этом помочь, но никогда не стану работать на них. Если они хотят узнать то, что известно мне, пусть смотрят телевизор, как все остальные.
У меня возникли разногласия с полицией в 2011-м, после того как я открыто критиковал их в ходе расследования по делу Джоанны Йейтс.
Джоанна, ландшафтный архитектор двадцати пяти лет, жила в Бристоле и пропала 17 декабря 2010 года. Ее парень уехал из города на выходные и вернулся в пустую квартиру. Пальто, мобильный телефон, ключи и сумочка Джоанны были на месте, но кот был голодным. Ее тело было обнаружено на Рождество в трех милях от дома, в снегу рядом с полем для гольфа. Она была задушена.
Пять дней спустя Кристофера Джеффриса, владельца арендуемой ею квартиры, вызвали в полицию на допрос. Еще через два дня его отпустили, но на этом испытания не закончились. Он был идеальным козлом отпущения для газетчиков – они ополчились на него, принявшись печатать всевозможные статьи с отвратительными заголовками, где поносили его без каких-либо доказательств.
20 января полиция арестовала Винсента Табака, жившего в соседней квартире, и выдвинула ему обвинения. Он попытался перенаправить внимание полиции на Джеффриса, но полицейскому показались подозрительными вопросы, которые задавал Табак, – особенно связанные с работой криминалистов по делу, – и его решили арестовать.
