На одном из снимков была необычная лампа, на другом – пивной зонтик на открытом воздухе. Я предложил выложить эти снимки в общественный доступ. Когда фотографии изучает полиция, в поисках зацепок их могут просмотреть 10–12 сотрудников. Если же выложить снимки в сеть, их смогут внимательно изучить как минимум 100 тысяч людей. К сожалению, мое предложение проигнорировали.
Интерпол начал публиковать некоторые фотографии, чтобы с ними могли ознакомиться обычные люди, но пока лишь в определенных случаях. Я же считаю, что им следует пойти дальше. Эффективность демонстрации фотографий широкой публике в подходящих обстоятельствах уже была доказана в прошлом: похититель и убийца Майкл Сэмс был пойман после того, как полиция обнародовала аудиозапись его телефонных звонков, и его бывшая жена, узнав голос, сообщила в полицию. Я всегда говорю, что рядовые граждане – это глаза и уши полиции, а проще всего обратиться к ним с помощью СМИ, которые позволяют максимально распространить любую информацию.
В моей передаче «Охота на педофила» рассказывалось об одном деле, которое Лондонская полиция расследовала в 2004 году. На имевшемся в их распоряжении снимке, помимо ребенка, над которым совершались насильственные действия, была чья-то ладонь, но видна лишь тыльная ее сторона – больше ничего, что могло бы помочь установить личность преступника. Теперь же наука с целью опознания позволяет использовать даже это.
На консультацию была приглашена профессор Сью Блэк из Университета Данди. В основе ее работы лежит идея о том, что тыльная сторона ладони у каждого человека уникальна. Подобно отпечаткам пальцев, на ней достаточно отдельных признаков, отличающих разных людей. Даже у однояйцевых близнецов они отличаются. У руки каждого человека неизменно найдутся уникальные особенности: пятнышки, схема расположения подкожных вен, шрамы, цвет кожи под ногтевым ложем, морщинки вокруг костяшек пальцев и так далее.
Отпечатки пальцев не раз помогали раскрыть преступление, когда не оставалось никаких следов, – по крайней мере, так думали преступники. Теперь же, даже если человек осведомлен о работе криминалистов, чтобы не оставить после себя никаких волос, ДНК или отпечатков пальцев, полиции достаточно отчетливого снимка тыльной стороны его ладони, чтобы заняться поисками.
Педофила Дина Льюиса Харди вычислили по веснушкам на ладони. Когда полиция получила ордер на обыск, на его компьютере были найдены снимки, совпадающие с ходившими по интернету. В 2009 году Харди признал свою вину, его приговорили к шести годам тюрьмы. Это был первый случай, когда анализ ладони помог добиться обвинительного приговора в суде.
Профессор Блэк занимается составлением базы данных фотографий тыльной стороны ладони и надеется, что в будущем удастся реализовать функцию поиска по ней, как это сделали с отпечатками пальцев, а прежде – с фотографиями лиц. Ежегодно она помогает расследовать от 30 до 50 дел. С 2006 года, когда она начала работу, по всем делам, дошедшим до суда, после демонстрации полученных доказательств 82 % обвиняемых признали свою вину.
Все это стало возможным лишь благодаря скрупулезному и всестороннему анализу, разработанным системам учета и классификации. Для идентификации преступников на каждом этапе расследования необходима упорядоченная информация, и все зависит от тщательного ведения базы данных и ее постоянного обновления. Эта беспощадная бумажная работа – один из аспектов полицейских будней, к которым я, к счастью, больше не имею отношения. И дело не столько в самой бумажной работе, сколько в том, что она олицетворяет – как только что-то попадает в систему, необходимо отреагировать установленным образом. Зачастую, когда кто-то подает заявление в полицию, начинается расследование преступления, но я предпочитаю прежде всего находить основания для обвинения.
Обвинение и преступление – совершенно разные вещи, и относиться к ним следует соответственно. Для полиции, однако, они, как правило, представляют одно и то же – статистику, по которой необходимо отчитаться.
Когда кто-то обращается ко мне с просьбой расследовать дело, я начинаю работу именно с этого человека. Кто он такой? Какое отношение имеет к случившемуся? Я четко даю понять это всем новым клиентам. Когда они приходят ко мне, я объясняю, что буду вынужден задать ряд непростых вопросов, один из которых касается того, насколько они со мной откровенны. Если на него не отвечают, я объясняю, что не смогу помочь.
Чтобы дать мозгу время усвоить все, что удалось узнать не только о преступлении, но и о связанных с ним людях, какой бы стороне они не принадлежали, я регулярно отстраняюсь от расследований, над которыми работаю. Возвращаюсь к материалам лишь три недели спустя и заново тщательно их изучаю, чтобы попытаться увидеть упущенные ранее связи. В моей голове хранится много важной информации – она может лежать там годами, и в любой момент я могу к ней обратиться. Разумеется, проводя расследование громкого дела и ощущая давление со всех сторон, старший следователь попросту не может позволить себе такой роскоши.
Поэтому так важно пересматривать дела. Теперь пересмотр любого дела проводят регулярно на определенных стадиях расследования, и с каждым разом все тщательнее. Делается это, чтобы посмотреть на доказательства свежим взглядом. Каково рассматривать одни и те же зацепки, не пробуя ничего нового? Пересмотр дела Джесси Ерл (см. главу 9), в результате которого преступление было переквалифицировано в дело об убийстве, а не о пропаже человека, позволил добиться прогресса, но почему же этого не было сделано раньше, во время прошлых пересмотров?
Хотелось бы, чтобы выделялись ресурсы на более подробный пересмотр всех нераскрытых дел о пропавших людях. Сколько из этих «пропавших без вести» в 1970-х, 1980-х и 1990-х (кажется, в наши дни подобные дела расследуются куда лучше) на самом деле были убиты? Девочки, пенсионеры, проститутки – столько беззащитных женщин пропало, а властям словно нет до этого никакого дела. Возьмем, к примеру, Памелу Эксал, пропавшую в 1974 году с пляжа в Норфолке. Был ли к этому причастен какой-то серийный убийца вроде Питера Тобина? Всегда найдутся люди, продолжающие ждать ответа на подобные вопросы, – семьи, которые до сих пор гадают, что случилось с их ребенком, братом, сестрой…
Учитывая предпочтения ряда серийных убийц, которые все-таки были арестованы, можно было бы сузить количество потенциальных дел для пересмотра, объединив их в соответствии с возрастной группой – скажем, от 14 до 35 лет, – а затем попытаться что-нибудь выяснить. Были ли эти пропавшие люди убиты?
В наши дни полиция совсем по-другому изучает место преступления и проводит расследование, но и современные преступники изменили методы работы. Это так называемый эффект CSI – благодаря криминальным телесериалам преступники стали лучше разбираться в работе криминалистов и учатся заметать следы. Но по иронии судьбы именно те, кто тщательно готовятся к совершению преступления, больше всего рискуют быть пойманными. Чем больше сил тратят на планирование, тем выше вероятность, что их удастся вычислить. У спонтанных преступлений больше шансов на успех – раскрыть их гораздо сложнее.
Представьте, что собираетесь совершить преступление. Чтобы узнать всю необходимую информацию, придется воспользоваться интернетом. На домашнем компьютере или даже на мобильном телефоне делать это слишком рискованно – вас запросто смогут вычислить. Вы решаете воспользоваться компьютером в библиотеке или интернет-кафе. Скажем, кафе находится в получасе езды от вашего дома. Как вы туда доберетесь? Карту, которой расплатитесь, можно будет отследить, и даже если заплатите наличными, сим-карта телефона все равно выдаст ваше местоположение.
