Когда полиция снова открыла дело в 2013 году, они допросили Ламберта в тюрьме, но он заявил, что Ли в тот день в Хижину не приходил. Если что-то действительно тогда случилось с Ли в Хижине, мне кажется, двое мужчин, хорошо знавшие Ламберта, либо были там и обо всем знали, либо впоследствии оказались каким-то образом вовлечены в эту историю. Мне уже удалось выйти на семью одного из них, и вскоре я рассчитываю с ним побеседовать.
Недавно я побывал в Чиме и прогулялся вокруг церковного кладбища. Тело Ли запросто могло быть закопано здесь – территория большая и полно могил, в которых уже кто-то похоронен. Многие участки особенно старые, а на некоторых земля начала проваливаться. В 2013 году была проведена операция, растянувшаяся на целый год, в ходе которой на кладбище проводились раскопки в надежде найти новые доказательства, способные пролить свет на дело Ли. Его тело обнаружить не удалось, равно как и не было найдено никаких улик. Впрочем, из уважения к мертвым полицейским запретили тревожить места захоронений – они лишь проверили поверхностный слой земли на предмет относительно свежих следов от лопат. Вполне возможно, что тело Ли закопано глубже, под чьим-то гробом.
Недавно появилась информация, которая может отразиться на проводимом расследовании. Рядом с кладбищем были найдены часы Swatch, идентичные тем, что были у Ли (хоть в то время эти часы и были весьма популярными, у Ли была точно такая же модель). Эта информация еще не была предана широкой огласке.
Обратившись в службу, предоставляющую информацию по местонахождению заключенных, я узнал, что ни в одной тюрьме Ламберта нет. Это означает, что его выпустили досрочно после полученного в 2011 году приговора. Я усиленно пытаюсь его найти. О нем ходят некоторые слухи, но мне кажется, что их специально пустили, чтобы скрыть его местонахождение. Ему уже скоро 83 – возможно, в столь преклонном возрасте он наконец окажется готов рассказать всю правду. Я решительно настроен отыскать Ламберта и предъявить ему имеющиеся доказательства.
Дело Ли наглядно продемонстрировало некоторые особенности того, как проводятся расследования дел о пропавших детях, особенно мальчиках. Пытаясь удержать историю о пропаже сына в центре внимания общественности, чтобы тем самым продолжать оказывать давление на полицию и привлечь потенциальных свидетелей, Кристин Бокселл обращалась к редакторам разных газет, уговаривая их написать о нем. Один редактор заявил ей, что они не станут ничего публиковать, поскольку он «обычный 15-летний мальчик». «Было больно такое услышать», – призналась мне Кристин. Ей казалось, что с пропавшей девочкой все могло обернуться совершенно иначе.
Что чувствуют родители, чьи дети так и не пришли домой, чьи истории не получили достаточного внимания общественности, чтобы все закончилось хорошо, и ребенка удалось вернуть, как это было с Мэтью Грин, о котором расскажу в восьмой главе, либо чтобы наказать виновного в исчезновении подростка человека? Каково приходится семьям, потрясенным внезапным исчезновением дочери или сына, когда год за годом приходится мириться с равнодушием со стороны как общественности, так и властей?
8. Очередная строчка статистики
После исчезновения Сары Бенфорд полицейские проверили более 5000 оперативных версий и составили почти тысячу отчетов, но этот случай по-прежнему остается в числе нераскрытых громких дел полиции Нортгемптоншира, служа наглядным примером обескураживающего равнодушия властей.
14-летняя Сара пропала из детского дома Уэлфорд Хауз в Нортгемптоне в апреле 2000 года. Это был небольшой приют, в котором воспитывалась вдали от дома лишь горстка детей. Сара переехала сюда из дома своей матери Вики на северо-востоке Кеттеринга, где жила вместе с еще двумя детьми и их отцом, отчимом Сары. Ее поместили туда из-за того, что Сара начала водить дружбу с мелкими преступниками и наркоманами, обитавшими в их районе.
По указанию этих людей Сара начала воровать, наверняка веря в то, что тем самым помогает своим новым «друзьям». Она отправлялась на встречу с ними, а день или два спустя ее находила полиция, и Сару возвращали домой к Вики. Так происходило раз за разом, и в итоге Вики обратилась в местную социальную службу. Было решено поместить Сару под опеку вдали от дома, чтобы оградить от плохого влияния новых знакомых. Уэлфорд Хауз располагался более чем в 15 милях от их дома в Кеттеринге, и Вики подумала, что ее трудной дочери пребывание там пойдет на пользу.
Оказавшись в детском доме, Сара не перестала видеться с семьей и регулярно поддерживала связь с матерью. Вики знала, что ее дочь начала пить, но была потрясена, выяснив, что она принимает героин, когда шестого апреля Сара пришла к Вики на работу. Сара сказала матери, что ей было очень плохо в детском доме, откуда она сбежала тремя днями ранее и не планировала возвращаться.
Это был последний раз, когда Вики видела дочь.
Я уже писал, что из 180 тысяч людей, ежегодно пропадающих без вести, 80 тысяч – дети. Это настолько шокирующая статистика, что стоит повторения, но для детей вроде Сары, находящихся на опеке, шансы стать частью этой статистики гораздо выше, чем у живущих в стабильной семье. Каждый десятый ребенок, за которым присматривают социальные службы, пропадает, в то время как из всех детей – лишь каждый двухсотый. Большинство находятся быстро: 80 % в течение 24 часов, 90 % – двух суток. Вместе с тем каждый год более 1600 детей, 2 % от общего числа пропавших, не удается найти за неделю.
Статистика этим не ограничивается: известно, сколько из этих детей выходят на связь с благотворительными организациями, социальными службами или родными; сколько встают на преступный путь; скольких убивают и, наконец, самое грустное – скольких так никогда и не находят. Статистика дает общую картину, но лишь встретившись с кем-то, лично столкнувшимся с подобной трагедией – например, матерью Сары, Вики, – начинаешь в полной мере понимать, каково быть частью этой статистики.
Не у всех историй о пропавших без вести людях печальный финал – некоторые заканчиваются неожиданно хорошо. В апреле 2010 года Мэтью Грин, кровельщик 25 лет из города Ситтингбурн в графстве Кент, внезапно исчез. Он страдал от психического расстройства и жил с родителями. Полин и Джим Грин думали, что ничего не предвещает беды, когда Мэтью сказал им, что поедет в Лондон на выходные, чтобы встретиться с другом. Он так и не вернулся.
Родителям Мэтью не удалось выяснить, действительно ли он был в Лондоне, а поскольку Ситтинбург находится всего в 35 милях от порта Довер, теоретически Мэтью мог направиться куда угодно.
В последующие годы разные люди утверждали, что видели Мэтью. Кто-то сказал, что встретил его в Окленде в Новой Зеландии, но по записям с камер видеонаблюдения вскоре стало ясно, что этот человек ошибся. Каждый год на его день рождения и Рождество Полин и Джим покупали подарки и аккуратно раскладывали их в его комнате, ожидая каких-то новостей.
Три года спустя, когда я занялся этим делом, полиция была уверена, что он мертв. Я же полагал, что он все еще жив. Перед исчезновением он подыскивал себе работу в Австралии, и была вероятность, что туда и уехал, ну или как минимум попытался добраться. Я сделал репортаж по его истории для передачи «Пропавшие» на ITV, взял интервью у его школьных друзей и других людей, но выяснить ничего толком не удалось – никто не связался с нами, чтобы сообщить какую-либо важную информацию, касающуюся местонахождения Мэтью.
